Катерина Снежная
Отдам жену (стерву) в хорошие руки
Приписка «На сутки». Прочитав газетный обрывок до конца, я смяла бумагу под злобный смех друзей, понимающих, чей номер телефона стоит под объявлением. Пару секунд я никак не могла справиться с накатывающими волнами ярости. Это шутка, розыгрыш, может подстава? Не верилось, что мой Мося сделал такое. Да он мявкнуть не способен, даже если будет тонуть или гореть, облитый при этом серной кислотой. Я не проверяла, но теперь очень хотелось.
— Урод, — процедила я сквозь зубы, еще сильнее сжав ком офсета, резко выбираясь из машины под дружный хохот.
— Иди, убей своего дохлика, — донеслось в спину, пока я одергивала миниюбку и поправляла джемпер с широким воротом, возвращая его с одного плеча на оба. Было уже поздно, в темноте старого двора двухэтажных домов, бывших когда-то коммуналками, в окнах горел свет. На кухне второго этажа кто-то метнулся, и занавеска заколыхалась, это только добавило мне злости. Я зашагала к дому, уверенная, что это муж.
У нас старый двухподъездный дом, на этажах всего по три квартиры, но зато очень больших. Поднявшись на второй этаж, я обнаружила мужа у соседских дверей жалобно скребущегося. Вероятно, в поисках убежища.
— Ну, — прорычала я, преодолевая последние ступени и зная, что вряд ли его что-то спасет от разборки. Но тут лязгнул замок, и соседская дверь чудесным образом начала отворяться. Муж свалился к ногам соседки и прополз в квартиру.
Знакомьтесь, Лидия Ивановна, типичный представитель женской разновидности класса «Тетка», подкласса «Домохозяйка», нередкий вид «Наши люди в булоШную на такси не ездят», подвид «Все знаю, все умею», замужем за боровом, молодость оставила в восьмидесятых, а вот энтузиазм оставить там же забыла.
— А, Катерина, здравствуй, — сказано это было высокомерным тоном, и меня так осмотрели с головы до ног, словно я голая по подъезду хожу, и вообще, будто это не мой муж, как последний пес просочился только что в ее квартиру, как к маме родной.
— Здрасьте, — отвечаю я, чувствуя, что сейчас начну орать, но тем не менее беру себя в руки и сквозь зубы спрашиваю: — А мой муж не у вас?
Меня еще раз окатили недовольным взглядом, идентифицировав сегодняшний наряд, явно, как неприличный, остановили взгляд на правой руке без обручального кольца, на высоте юбки (ну а че — лобок скрывает), на голых ногах (ну так лето ж), подняли, как умеет только Нонна Мордюкова, бровь и ответили:
— У меня. Ты что-то хотела?
Ну, знаете, я много чего хотела. Да вот только в сказках хотелки сбываются, ну еще в рекламе. А в жизни…
— Передайте Мосе, если он сейчас же не вернется в Нашу квартиру, я ее у него отсужу. И адвокатом будет Венрук!
— Ой, отсудишь? — плюнули в меня струей яда. — Да кто тебе, шлюхе, поверит. Я сама, лично, буду стоять на его стороне.
Ну что ж, похоже, обойдемся сегодня без предварительной увертюры.
— После сегодняшнего объявления — вряд ли, — усмехнулась я, берясь за ручку квартиры. Открытая. Так бежал, что сил захлопнуть не нашлось. Мося, Мося… — Это не ваша идея?
За дверью в квартире Лидии Ивановны кто-то заскулил, заскребся, уж не знаю кто — боров или мой дурень — что-то шепча. Лицо Лидии Ивановны скривилось, губы подчеркнуто неодобрительно сжались в тонкую линию, и она, словно кит, начала набирать воздух в необъятную грудь, отчего мне стало несказанно приятно и даже где-то полегчало. Ага, прониклась-таки.
— Фролова, — наконец приподнятая бровь опустилась на место. — Все ведь знают, что ты гуляешь направо и налево, и жена ты никакая…
Вот здесь самым важным было промолчать и подождать, можно на маникюр посмотреть, подумать о мести Мосе, но самое главное — промолчать. Лидия Ивановна переключится на лекцию на тему «Как именно нужно быть хорошей женой и соответствовать ее стандартам» и все — улучить момент и уйти.
— И ведь не красавица, вон — метр с кепкой, и больная поди вся, родить не можешь, и вон сколько раз тебя выпившей видела сама лично, я уж не говорю о бардаке у тебя в хате.
Нет, сегодня, похоже, не судьба.
— Да, конечно, Лидия Ивановна, я понимаю — в ваши годы советской власти и пезды были другие, и нравы строже, — перебиваю я, продолжая сжимать газетный ком. — Но вы от жизни поотстали. Сегодня если у тебя в инстаграмме нет фотки с бритой писькой — это никудышная жена.
Вижу, приходит в бешенство и покрывается багровыми пятнами.
— Ну вот. А фото борща я и в ресторане сделаю. У вас же нет инстаграмма? Значит вы никудышняя жена!
И ей совсем сплохело, по ходу задела болевую точку.
— Ах ты сучка крашеная. Мразь малолетняя! Да будь я женой твоего Моси, я бы из него конфетку сделала, в люди вывела, он бы вон… Орлом был! Дрянь! Да я в твои годы!
— О, да, Борис Степаныч — орел. Не знала, что орлы лысые бывают, — и тут меня черт дернул. — Вот давайте и проверим. А то ж попиздеть вы у нас большой мастер!
Меня за жизнь столько раз обзывали, что все ее па абсолютно за душу не трогали. И о чудо, у Лидии Ивановны кончились слова. Она продолжала подобно рыбе хватать воздух, но слова не выходили. За дверью опять зашебуршали, и кто-то выхватил хорошего пинка от хозяйки, тихо заскулив. Наверное, так гордо скулят лысые орлы. Уж не знаю, что руководило мой соседкой, которая старше меня лет так на 20–25, но она, вдруг сузив глаза, зашипела.
— Давай, гадина. Мося от тебя сам уйдет!
Тут меня такой смех разобрал, что я на косяк оперлась.
— К вам что ли?
— Дура! Собирай вещи.
Соседская дверь захлопнулась, и я осталась одна в подъезде. Ну надо же, какой сегодня финал необычный. Ну ладно, они хотят Ад — они его получат.
***
Через час произошла вражеская рокировка. Мося помимо двух чемоданов и ведра со шваброй тащил увесистый пылесос и, внимание, кухонный комбайн времен моей бабушки в авоське. Как они еще самовар с собой не взяли? В доме же чайника нет…
У меня же на плече висела лишь сумка с одеждой, косметикой и ноутбук в руках. Меня прям так и разбирало спросить ее, вот что она этим хочет доказать и не пожалеет ли потом? Доверять столь ценного покладистого мужа в руки шлюхи — разве это
