Вероника Ольховская
Я всё ещё люблю тебя
Пролог
Вечер от дождя промок насквозь
Капли по стеклу стучат рекой
Мы с тобой летим как птицы врозь
Думая всё время об одном
Если бы любовь была такой
Лёгкой как дыхание, и чистой как вода
Ты меня увидел бы другой
И не отпустил меня, наверно, никогда
Из динамиков музыкальной колонки доносился чарующий голос Севары Назархан. Её «Если бы любовь была такой» в последние дни стояла на повторе. Казалось, именно эта песня отражала всю глубину переживаний моего уставшего сердца.
На столе остывало мясо «по-французски» и согревалось разлитое по бокалам сладкое ликёрное вино. Сидя на диване в ожидании дорогого мужа, указательным пальцем я вырисовывала причудливые узоры на оголённом бедре.
Стрелка часов постепенно перешагнула за полночь — Филипп вновь задерживался на работе. Подруги шутили, что он давно нашёл себе молоденькую любовницу и долгие вечера коротал именно с ней.
Но я знала, что такого просто не могло быть. Нет, не потому, что свято верила в безгрешность мужа… Филипп жил на две семьи — дневал в акушерском отделении перинатального центра, которому он полностью отдавал себя, и ночевал со мной.
«Сегодня буду вовремя», — гласило сообщение, отправленное мужем семь часов назад.
И я, как последняя идиотка, снова поверила ему. Решила устроить романтический ужин, несмотря на конец квартала, даже отпросилась с работы пораньше. Ещё и платье это ужасное купила — хотела выглядеть сексуально, мечтала вновь разжечь пожар нашей любви.
Глупая. Как я могла сравниться с бесконечным потоком проблемных рожениц?
Встав с дивана, залпом осушила бокал вина и затушила свечи. Гостиная вмиг погрузилась в кромешную тьму, и даже тусклый лунный свет не мог пробиться через густую черноту.
В этот момент я поняла, что чувствовала то же самое.
Моя душа давно заполнилась глухой безысходностью, и даже призрачная надежда на семейное счастье не могла воскресить веру в наши с Филиппом отношения.
Наверное, это, действительно, был конец.
С трудом достав до застёжки платья, я потянула замочек молнии вниз и с облегчением выдохнула. В последние два года моя некогда осиная талия обрела защиту в виде двадцати лишних килограммов. Поэтому откровенно обтягивающие наряды приносили ужасный дискомфорт.
Достав из шкафа любимую растянутую футболку, я переоделась и, заделав волосы в хвост, пошла убирать остатки нетронутого ужина.
Песня в плейлисте сменилась, и сейчас из динамиков доносился мягкий голос Асии. Она пела про лекарство от одиночества, а я, слушая её, невольно усмехнулась.
Как же мне хотелось скорее избавиться от горького одиночества.
Раньше мама смеялась, не понимая, чем её дочь может быть недовольна: примерный муж, денежный достаток и дом — полная чаша. Филипп, несмотря на свой трудоголизм, всегда для неё был идеалом мужчины. Мы тогда ещё долго спорили…
А сейчас и её не стало.
— Милая, я дома! — в тот момент, когда я предалась светлой грусти, входная дверь хлопнула. — Почему ты ещё не спишь? Меня ждёшь?
— Ждала, — вытерев одинокую слезу, ответила я.
— Секунду, ничего не слышу!
Филипп открыл шкаф, аккуратно повесил на плечики пальто и убрал обувь на полку. Он всегда был до чёртиков педантичным…
— Что ты сказала? — увидев остатки ужина, саркастично спросил Филипп. — Ой, а кто у нас был? Неужели, пока муж трудился не покладая рук, любовник заглядывал?
— Да, — поджав губы, коротко кивнула. — Я нашла себе другого мужчину… Холит меня, лелеет! Тебя же всё равно никогда дома не бывает, — подняла красноречивый взгляд. — Думала, не заметишь.
Поняв, что дело пахнет жареным, Филипп снял пиджак и опустился передо мной на корточки. Взяв ладони, он стал большими пальцами нежно поглаживать запястья.
— Обижаешься? — муж виновато смотрел на меня. — Прости, что так получилось… Пришлось принять сложную пациентку. Хотела рожать на дому, но возникла слабость родовой деятельности. К счастью, додумались вызвать скорую. Но когда к нам везли, начались потуги… Представляешь, мальчик застрял плечиками — еле удалось спасти.
Филипп с таким воодушевлением и восторгом рассказывал о совершенно незнакомой женщине, что мне стало невероятно больно.
Так было всегда. У моего мужа всегда на первом месте стояла работа, а меня и наши отношения он оставлял на потом. Даже про дни рождения иногда забывал… Не говоря уж о годовщинах…
— Я рада, — тяжело вздохнув, отвела потухший взгляд.
— Ну ласточка моя… — поцеловав тыльную сторону ладони, Филипп прислонил её к щеке. — Не дуйся — это же работа.
— Работа… — мой голос внезапно задрожал. — А семья, Филипп? Где наша семья?
— Вита…
— Что Вита?! — не сдержавшись, со злостью вырвала руку. — Я думала, мы хотя бы сегодня вместе поужинаем… Заморочилась — приготовила твоё любимое мясо, в салон сходила, платье новое купила. Но всё впустую, Филипп! Всё впустую…
— Хочешь, на выходных я возьму отгул? Рванём в деревню! Отдохнём… Обещали тепло.
— Чтобы ты оттуда снова ринулся в центр, оставив меня одну? — усмехнулась. — Нет, спасибо. Двух раз было достаточно…
— И что прикажешь сделать? — резко встав, Филипп шагнул назад. — Ты прекрасно знаешь, что я не могу бросить пациенток!
— А меня можешь?! — голос сорвался на крик. — Хотя… Зачем я спрашиваю? Ты уже бросил меня, Филипп. Давно бросил…
Нежданные слёзы текли по щекам, а в горле встал тугой ком. Мы в тысячный раз обсуждали важность его работы и моё нежелание мириться с одиночеством. Но всё было бесполезно — Филипп никогда не слышал меня.
— Что ты такое говоришь?!
— А что, разве я не права? — от переполнявших эмоций, подошла к столу, встав спиной к мужу. — Я всегда одна. Всегда! Каждый раз, когда мне требовалась твоя помощь, поддержка, ты был на работе. Даже когда моя мама… — поняв, что мне не хватает воздуха, замолчала.
— Ты же знаешь — в тот день у меня была срочная операция…
Слёзы продолжали душить, и моя тихая печаль стала медленно превращаться в истерику. Чувствуя это, Филипп подошёл ближе и ласково прикоснулся к плечу.
— Давай мы успокоимся, — сказал он, — и завтра всё обсудим… Сейчас ты на взводе — наш разговор ни к чему хорошему не приведёт. Прими душ и ложись спать.
— Я устала, Филипп, — вытерев слёзы, одёрнула плечо. — Я устала ждать тебя… Срочные операции, роды, тяжёлые случаи. А я? В твоей удивительной жизни есть место для меня?
— Ты снова говоришь глупости, Вита, — он тяжело вздохнул, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки. — Давай прекратим, пока…
— Да, — перебила его я. — Давай, правда, прекратим.
