Книга Все дороги мира - Зоя Ласкина

Тропу, петлявшую меж холмов, было трудно отыскать и днем; по сути, она и тропой-то не была – так, полоска примятой травы. Сейчас же, в свете луны, она и вовсе не выделялась из окружающего пейзажа. Однако бредущий по ней человек явно знал, куда шел, и, хотя едва переставлял ноги от усталости, целеустремленно продолжал путь. По виду он мало чем отличался от бродяги: грязная заношенная одежда, давно не мытые, всклокоченные волосы, опущенные плечи, исхудавшее, осунувшееся лицо. Вряд ли кто-то теперь признал бы в нем Верховного мага – всегда аккуратного, представительного и даже чопорного Измиера. И лишь когда он изредка вскидывал голову, устремляя взгляд вдаль, в его облике проступала былая гордыня и на лице появлялась улыбка – маг был очень доволен собой.

Хорошо происходить из благородного, пускай и малоизвестного рода, видеть уважение и почитание со стороны простолюдинов, ощущать его и наслаждаться им.

Хорошо родиться со способностью к магии. И пусть все окружающие, включая родных, относятся к тебе с опаской: в конце концов, можно и не показывать при них свои умения – по меньшей мере пока втайне ото всех не доведешь их до совершенства, будучи уверенным, что однажды эта сила тебе пригодится. Ведь уважение черни – это так мало, особенно когда оно достается даром, а вот расположение кого-то повыше придется заслужить.

Хорошо быть наемным магом, видеть, как люди со страхом глядят на тебя, обращаясь с просьбой о помощи и предлагая приличное вознаграждение. Приятно чувствовать свое превосходство, что они нуждаются в твоей силе.

Здорово быть искателем приключений, странствовать по миру, без страха ввязываясь в самые опасные дела, все увеличивая свое богатство, чтобы твоя власть опиралась не только на силу, но и на деньги. Таким однажды тебя примут даже в столице, где ты сможешь подняться до самых верхов, потому что никто из лощеных неженок, что зовутся там власть имущими, не обладает твоей волей.

Монархом нельзя стать, им надо родиться, но если занять нужное место, например встать во главе Светлого Совета, то вполне сможешь принимать решения за самого короля. Даже самые честолюбивые сочли бы это пределом мечтаний, но Измиер просто не умел останавливаться на достигнутом. Видимо, потому она и выбрала его.

Сначала сны были неясными – даже не образы, эмоции. Что-то легкое, едва коснувшись сознания, оставляло поутру чувство тревоги или, напротив, спокойной уверенности. Измиер догадывался, что это не просто сны, но трусливо убегать, столкнувшись с чем-то неведомым, или пытаться не замечать его в надежде, что оно само уйдет, было не в его характере. Он не стал сопротивляться, открылся этой силе, пытаясь понять, с чем имеет дело, готовый, однако, в случае чего дать отпор. И тогда она стала действовать смелее. Появились видения, голоса, сперва неразборчивые, но вскоре обретшие форму и ясность. Ему предлагали встретиться с кем-то, обещая за послушание силу, которую даже он, глава Светлого Совета, не мог вообразить.

Как он вскоре осознал, сила, что явилась к нему, была Пустотой. Так ее называли в тех редких книгах, где она вообще упоминалась. Писали о ней как о великой угрозе для каждого, кто послушает ее, и даже для мира в целом. Однако опирались эти книги на древние рукописи тех времен, когда люди жили в ладу с другими народами, времен иных богов и суеверий, ныне забытых. Впрочем, в саму Пустоту Измиер прежде тоже не верил, так что разобраться, где в древних книгах правда, а где вымысел, было нелегко, и Верховный маг принял решение вести себя осмотрительно, а заодно постараться изучить вопрос получше. Но пока требования Пустоты казались относительно безвредными, он рассудил, что выполнять их стоит. Упускать такую возможность, без веской причины давать повод этой силе выбрать другого он не собирался.

Того, с кем Пустота предложила ему встретиться, звали Триан, и он оказался эльфом. Просил он непонятного, предлагал большие деньги за нечто на первый взгляд бесполезное. Обращаться с подобным предложением к прежнему Измиеру – искателю приключений – было бы еще разумно, но просить того же от главы Светлого Совета казалось более чем странным. Вряд ли Триан сам додумался бы до такого: очевидно, того на встречу также привела Пустота.

Прядь волос с правого виска орка, чешуйки с определенного плавника мориана, нижнее ребро гнома и золотые перья тейнара – вот что хотел получить эльф. Измиер выполнял заказы, втайне собирая те же компоненты и для себя, не зная, для чего ему это, но понимая: что ценно для этого эльфа, то и ему может пригодиться.

Триан тщательно скрывал свои истинные намерения, но даже ему было не обойтись без помощников, с которыми договориться оказалось проще. Так Измиер узнал про Алую Сферу.

Пустота – ненадежный союзник, она помогает тебе, когда сама захочет, ее не поставить себе на службу. К тому же это лишь разрушительная сила, не способная творить. Алая Сфера – дело другое: возможность управлять стихиями, как это могут их Дети, а не маги; обращаться к стихиям на внешней стороне мира, без нитей, без изнанки, да еще и к нескольким одновременно, хоть ко всем разом!

Подробностей подручный Триана не знал. До сих пор Верховный маг считал, что неплохо умеет получать нужные сведения, для этого у него хватало и денег, и времени, и влияния. Но вот о Сфере даже ему не удавалось ничего раскопать. По всему выходило, что кроме Триана и его ближайших сподвижников об этом загадочном предмете никто ничего не слышал. Обширная библиотека Академии Магии и все те книги, что хранились у самого Измиера, также не смогли дать ответа.

А потом Измиер вспомнил, что в молодости читал запрещенную в Хаммаре книгу Фурхата Диамарского. Жил в древности такой человек, могущественный маг, и, подобно многим в те времена, гнался за несбыточными фантазиями – думал, что магия способна дать человеку все, чего тот пожелает. Желания его не отличались оригинальностью: сперва он пытался найти ключ к вечной жизни, потом к воскрешению мертвых, позже – лекарство от любых болезней, а когда потерпел неудачу во всем этом, сосредоточился на поиске источника неиссякаемого богатства. В общем-то, он не добился ничего из вышеупомянутого, зато попутно сделал несколько менее важных открытий (Измиер уже точно не помнил каких). Интересен он, однако, был не этим, подобных мечтателей хватало во все времена, – но, в отличие от большинства из них, Фурхат считал приемлемыми любые средства для достижения своих целей. Не считаясь ни с чем, он легко приносил в жертву своим поискам животных, людей и Детей Стихий. Однажды он вырвал сердце из груди еще живого человека, просто чтобы поглядеть, можно ли заставить его продолжать биться. Если верить записям, Фурхату это отчасти удалось: сердце застыло только через несколько долей. Опыт мог бы считаться удачным, однако ни сам Фурхат, ни его последователи не придумали, какую из этого можно извлечь пользу. И это было еще не самое жестокое из того, что он творил.