Шайтан-гора
МЕДВЕЖИЙ КОГОТЬ
К югу от поселка Морж, на пустынном морском берегу, высится одинокая скала. По древнему преданию, здесь когда-то вышел из воды злой дух Моря и вступил в смертельную битву с Медвежьим богом. В жестокой схватке злой дух потерпел поражение и ушел в морскую пучину, а на месте побоища осталась эта скала, названная старыми людьми Медвежьим когтем.
Западная часть Медвежьего когтя глубоко подмыта и угрожающе нависла над водой. Отвесные кручи, постоянно дующие ветры делают ее неприступной даже для чаек.
Восточная — полого смыкается с берегом двумя похожими на звериные лапы гребнями, и кажется, что гибнущая скала уцепилась мертвой хваткой за родимый берег, чтобы не быть унесенной в море. А дальше на многие десятки километров раскинулись равнины тундры. Редкие гости здесь даже песцы, а еще реже — человек. Но он здесь бывает.
* * *
…Разъездной агент почтового отделения Андрей Степанович Глухов долго рассматривал следы на снегу. Они были глубоки и уже затвердели от мороза. Неизвестный человек прошел свыше трех часов назад, сразу после снегопада, и что было самым странным, человек шел без лыж…
Человеческий след в безлюдной пустыне! Он пересек путь собачьей упряжке. Почему неизвестный идет без лыж? И почему идет в сторону моря, куда в это время года не заходят даже волки? Глухов искал ответа на эти вопросы, ответ был один: человек заблудился и терпит бедствие. Об этом говорит извилистая строчка его следов, длинные полосы, указывающие на то, что местами он полз по снегу.
Большой косматый пес — вожак собачьей упряжки — ткнулся заиндевелой мордой в колени и отрывисто залаял. Он точно предостерегал:
«Спеши, хозяин!» Но Андрей Степанович медлил: с юго-востока на тундру надвигались темно-голубые тучи, низкие и грозные. Порывы ветра шевелили снег на верхушках сугробов. Начиналась поземка — предвестница пурги.
До поселка Морж, куда он ехал, еще три дня пути и от пурги ему все равно не уйти, но в нескольких километрах есть почтовый пост. Это избушка, сложенная из местных пород, способная защищать от ветра и холода. Там есть дрова и запас продовольствия.
Андрей Степанович возвращался в поселок налегке, после того, как развез почту по отдаленным стойбищам колхозников-оленеводов. После такой поездки полагался недельный отдых, и Глухов частенько задерживался погостить на день-два у гостеприимного Ывки — его старого приятеля. Но на этот раз Ывка с женой повезли детей в школу, и в их яранге осталась одна глухонемая Шарума.
Собаки скулили и с беспокойством посматривали на хозяина, а у того перед глазами… тяжело полз человек. Он медленно двигал руками, тянул непослушные ноги и во время остановок тоскливо смотрел в снежную даль.
— Вперед, Бурый!
Собаки сильно рванули потяг, из-под окованных полозьев облаком взвился снег. Андрей Степанович повернул упряжку по следу неизвестного человека.
Ветер все крепчал, все ближе подползали косматые, точно покрытые собачьей шерстью, тучи. Бурый все чаще поворачивал голову и норовил свернуть в сторону. Впереди проступила темная полоса, оттуда доносился глухой шум. Это было море. К нему тянулись следы человека, и туда же стремительно мчалась упряжка собак. Непреодолимое желание спасти неизвестного было у Андрея Степановича так велико, что его не останавливала ни приближающаяся пурга, ни таящиеся в ней опасности. След становился все более слабым. Все чаще приходилось останавливаться, чтобы по едва заметным неровностям выбрать правильное направление. В одну из таких остановок Глухов оглянулся. Следом за ними двигалась похожая на океанскую волну сплошная стена темно-голубого снега. Таких грозных явлений в природе Андрей Степанович еще никогда не встречал. Собаки точно взбесились, они грызлись друг с другом, путали упряжь и на удары бича отвечали свирепым рычанием. Стоило большого труда выровнять их в одну линию. Это были животные, родившиеся на Севере, хорошо знакомые с его нравами, и они знали, что нельзя в такую погоду находиться на равнине. Нужно немедленно искать убежища или зарываться в снег. След человека окончательно затерялся.
Андрей Степанович тревожно осмотрелся. Он находился на берегу моря. Высокий обрывистый берег крутыми уступами падал в бушующие волны. Немного левее высилась скала с острой, точно коготь, вершиной. Это последнее, что Глухов успел заметить. Неистовый ураган опрокинул и его, и собак.
Силы покидали почтальона, когда после долгих поисков ему удалось наткнуться на глубокую щель между двумя останцами. Он ползком забрался в щель. Это оказалась небольшая пещерка, надежно укрытая от ветра и снега. Какая удача! В изнеможении он лежал не в силах пошевельнуться. Мучительно хотелось спать, но тревожно билась одна и та же мысль:
«Уснуть — значит — навсегда! Н-нав-сегда». Он хотел зевнуть, но не смог. Казалось, кто-то с силой сдавил ему челюсти. Сбросив верхонки, он ощупал лицо. На усах и бороде образовалась толстая корка льда, она не давала открыть рта. Открыв глаза, он еще раз осмотрелся. В пещерке царил полумрак, над головой трещал промерзлый гранит. И все-таки, какое счастье, что у него есть убежище. Он поднялся на ноги и, качаясь от слабости, выбрался наружу. Сразу же обрушился ураганный ветер. Это был даже не ветер, а какая-то упругая, плотная масса, она валила с ног, забиралась под одежду, сквозь каждый шов. Раскопав зарывшихся в снег собак, Глухов поочередно втащил их в укрытие. Они визжали, но не особенно протестовали. От девяти собак осталось четыре. Остальные исчезли, исчез и вожак Бурый.
Пропажа Бурого очень огорчила Андрея Степановича. Хотя пес был у него недавно, он успел к нему привязаться, как к хорошему другу.
Осмотрев ремни, Глухов убедился, что их перегрызли острые собачьи зубы. О том, что Бурый мог удрать, он не допускал и мысли. Вероятнее всего, пес погнался за обезумевшей сворой и сейчас где-нибудь отлёживается в снегу. Остальные четыре собаки не убежали только потому, что были последними в упряжке, и старый почтальон, опытный в такого рода вещах, успел их подтащить за потяг. Оставалось втащить в укрытие нарты, но проход оказался слишком узким. Тогда Глухов перенес мешки из-под почты, постель, харчи и небольшую вязанку дров. Только сейчас он почувствовал, что сильно замерз. Ветер пронизывал все три слоя меха кухлянки и добирался до шерстяного белья. «Пожалуй, все пятьдесят», — определил он температуру.
Запасов муки и консервов было на четыре дня. При необходимости их можно растянуть. Но чем кормить собак? Где-то утерян мешок
