Виталий Бриз
Хранитель Изнанки
След был ясный и чёткий — я мог идти по нему с закрытыми глазами. Клубящийся багряный шлейф начинался прямо от набережной Мойки напротив Юсуповского дворца. Здесь и произошёл разрыв.
«Жи-и-ирный залётчик, — присвистнул я. Судя по густым клубам шлейфа, светимости у гостя было с лихвой. — Похоже, кто-то из инферналов».
Сегодняшняя ночь обещала быть нескучной. Это тебе не случайных попаданцев ловить. Те и сами не понимали, где оказались, и вежливо указать им на выход было плёвым делом. С инфернальными товарищами приходилось возиться. Среди них попадались либо напрочь отбитые экземпляры, привлечённые силой Источников и предсказуемые до мозга костей. Они рвались к ближайшему средоточию эманаций с единственной целью: пожрать. Напитаться халявной светимостью. Таких мы легко перехватывали и теснили к порталам. Работёнка хоть и муторная, но понятная и отлаженная до мелочей. Либо же проныры, которые пытались через Изнанку прошмыгнуть в явный Петербург и устроить там разгул. Эти были хитрее и действовали скрытно. Правда, их всё равно выдавал особый, присущий их племени запах.
Шлейф вился вдоль набережной в сторону консерватории Римского-Корсакова. Вторженец и не думал прятаться.
«Дуболом, — констатировал я. — Прёт к ближайшему Источнику в Новой Голландии».
Ухмыльнувшись, я повертел головой вправо-влево, разминая шею, и неспешно двинулся по следу.
Восемнадцать районов Петербурга, и столько же хранителей в его призрачном отражении. Откуда мы взялись — никто из нас не знал. Однако это не мешало заниматься делом: пресекать вторжения из других пластов. Служить незримым заслоном для реального Петербурга и его обитателей. Это знание, а также соответствующие навыки приходили изнутри. Неведомый создатель вложил в нас всё необходимое для поставленной задачи, отобрав память о происхождении. Время от времени кто-то из нас уходил, а ему на смену появлялся новый хранитель — обладающий тем же арсеналом, что и другие, полноценный и готовый нести службу. Куда девались прошлые хранители, нам неведомо. Просто в одну из ночей в общем контактном поле появлялись новые вибрации, и все понимали — у нас новый собрат.
Добравшись до улицы Глинки, шлейф неожиданно свернул налево — в противоположную сторону от Новой Голландии.
«Однако», — я даже воодушевился. Пытается запутать следы? Непривычное поведение для этого вида инферналов. Или я ошибся, и этот залётыш вовсе не дуболом?
Материя Изнанки невероятно пластична, по крайней мере для нас, хранителей. Я мог бы свернуть в ближайшую подворотню и, пройдя дворами-колодцами, выскочить аж где-нибудь у Никольского, таким образом перехватив инфернала. Но торопиться не хотелось, да и ситуация была вполне штатной, не требующей экстренных мер.
Я вдохнул полной грудью, напитываясь ароматами жасмина, сирени и ещё чего-то свежего и щекочущего ноздри. Сегодня Изнанка пахла именно так. Для меня. Улыбнувшись в знак благодарности, я живо зашагал вперёд вдоль уютных невысоких домов на возвышающуюся вдали троицу куполов Никольского собора.
Когда шлейф свернул на Римского-Корсакова, я лишь ухмыльнулся. «Всё с тобой ясно. Делаем круг почёта вокруг Источника. Увы, со мной это не сработает». Я уже хотел было нырнуть в одну из арок, чтобы быстрее настигнуть незадачливого хитрована и выпроводить восвояси, как что-то кольнуло в затылок. Обернулся — ни души. Пробежался цепким взглядом по укрытой ночными тенями улице. Показалось, или тьма стала гуще, чернее? И будто приблизилась, дыша мне в лицо? Порой Изнанка любила поиграть с хранителями, представала в разных обличьях, то пугая, то возбуждая любопытство. Иногда помогала, подсказывала.
«Что же, будем играть по правилам. Пока что». Я продолжил преследование, ступая след в след.
Вынырнув на Старо-Петергофский проспект, я уже не знал, что и думать. Куда его понесло? Впереди Обводный канал. Ближайший Источник в этом направлении — Нарвские ворота, но до них ещё топать. Если же вторженец — хитрила, тогда тем более странны его действия: порталов в явный Петербург в той стороне отродясь не бывало.
Но обиднее всего другое. По ту сторону Обводного уже территория Тео. А значит, заботы об инфернале придётся передать ему. В последнее время прорывы случались всё реже, и хранители, чей район навестили гости, считались счастливчиками. Хоть какая-то движуха! Всяко лучше, чем просиживать задницу, потягивая горячий настой, или неприкаянными тенями шататься по улицам.
Однако призрачная надежда, что пришелец повернёт, ещё теплилась, и я поднажал.
Выйдя к Ново-Калинкиному мосту, я с сожалением проводил взглядом красноватое свечение, уходящее на другую сторону канала.
«Эх, не моя ночь», — разочарованно выдохнул я, с силой сжав железные, с облупившейся краской перила.
Постоял с минуту, наблюдая за неторопливым течением влажной черноты внизу, и наконец послал мысленный зов Тео:
«Встречай гостей. Инфернал. После Ново-Калинкиного свернул налево».
В ответ молчание.
Безмолвная речь служила для хранителей мобильной связью. Где бы ты ни был, что бы ни делал, собрат всегда мог дотянуться и передать важное послание. Обычно адресат откликался тут же.
«Эй, Тео, ты там в уши долбишься? — гулкая тишина насторожила меня. — К тебе забежал инфернал. Принимай».
И снова безмолвие.
Хуже того, я даже не ощущал присутствия хранителя, к которому обращался. Словно мысленный посыл уходил в пустоту.
Такое на моей памяти было впервые. Хранители отвечали всегда, где бы они ни находились и чем бы ни занимались.
«Изнанка шутит?» — пришла невольная мысль. От неё всего можно ждать, но чтобы в такой момент…
Я мысленно позвал остальных, поочерёдно называя имена.
Ни-че-го. Круглый ноль.
Я больше не чувствовал привычного фона присутствия и единения с остальными. Словно все собратья вдруг испарились, и я остался один. Один хранитель на всю питерскую Изнанку! Мысль прострелила молнией, а ладони вдруг стали горячими и липкими.
Я с усилием оторвал взгляд от воды и уставился на тускнеющий шлейф инфернала. Если упустить его сейчас, найти и поймать потом будет труднее. Да и кто знает, что пришлый успеет натворить за это время.
«Сначала разберусь с этим, потом всё остальное», — я решительно, преодолевая предательскую слабость в ногах, шагнул к незримой черте, разделяющей наши с Тео районы.
И снова укол в затылок, как там, на Римского-Корсакова.
Медленно, будто сквозь кисель, обернулся.
Цунами тьмы заполонило видимый горизонт и двигалось в мою сторону. Почти весь призрачный Петербург до Обводного канала был поглощён этой исполинской волной.
Я несколько раз моргнул — вдруг наваждение рассеется?
Тщетно.
И я рванул. Метнулся через мост вслед за медленно угасающим багряным шлейфом.
***
Три шага — вдох, три шага — выдох. Тело работало как машина.
