Михаил Каюрин
Задолго до победы
Под огнём самураев
Шестые сутки пешая колонна красноармейцев в составе полка 82-й мотострелковой дивизии двигалась по монгольской степи в направлении реки Халхин-Гол. Переход был тяжёлым и изнурительным, майское солнце палило нещадно. Напрасно красноармейцы задирали головы к небу, надеясь увидеть на нём хотя бы одно маломальское облачко. Их надеждам не суждено было сбыться. Все шесть дней огромное пространство над горизонтом слепило глаза наблюдателей яркой синевой.
— Совсем не жалеет нас небесная канцелярия, — невесело произнёс Григорий Надеждин, вытирая пот со лба рукавом гимнастёрки. На рукаве проступило тёмное пятно, которое, как у фокусника, стало исчезать на глазах.
— Да-а, Гриня, не повезло тебе со счастьем, — усмехнулся Александр Удалов. — Шестой день ни дождя, ни ненастья.
Он замолчал на некоторое время, затем, посмотрев по сторонам, с затаённой грустью продолжил:
— И вообще здесь ничего интересного нет. Голая пустыня. Как только монголы живут в таких условиях? То ли дело — тайга! И от ненастья укроет, и в голод накормит, и в жару напоит. А какой запах! Вкусный и ароматный. Втянешь в себя воздух — в ноздрях щекочет, голову кружит. В таёжном воздухе все лучшие запахи леса воедино спрессованы. Разнотравье, древесная смола, распаренный мох.
— Пряным называется, — сказал Надеждин.
— Что — пряным?
— Ну, запах этот. Острый, вкусный, ароматный. Всё, о чём ты сказал сейчас — заключено в одном слове.
— Умный ты, Гриша, — рассмеялся Александр. — Всё знаешь.
— Всё знать невозможно, — поучительно заметил Григорий, но, польщённый похвалой друга, не удержался, похвастался:
— Три очень толстых и умных книги одолел, в отличие от тебя, букваря.
— Учё-ёный, — насмешливо протянул Удалов, облизнув пересохшие губы. — Что за книги-то, хоть, балабол?
— Большую энциклопедию, толковый словарь и «Капитал» Карла Маркса. Слышал о таких?
Удалов не успел ответить. Позади них послышался нарастающий гул. Красноармейцы тут же обернулись и увидели на горизонте колонну приближающихся танков.
Лёгкие боевые машины БТ-7 неслись на всех парах, оставляя за собой большие клубы пыли. Очень быстро они настигли полк и, не останавливаясь, пронеслись мимо.
— Вот это техника! — восхищённо воскликнул Надеждин, когда пыль немного улеглась. — Броня наша крепка, и танки наши быстры! Подавят гусеницами всех самураев, пока мы тут тащимся!
— Переживаешь, что не успеешь пострелять во врага? — подковырнул друга Удалов.
— Ничуть. Я, между прочим, не рвался в Монголию. Мне в отделе снабжения жилось неплохо.
Друзья умолкли, и длительное время шли, слушая лишь хруст песка под ногами солдатской колонны.
Их призвали в армию одновременно. За неделю перед майскими праздниками начальник отдела кадров вручил им повестки из военкомата. Причина вызова для обоих была неожиданной и неизвестной. Явиться — и всё, больше ни слова.
С попутным грузовиком они отправились в Улан-Удэ. Там, после прохождения медицинской комиссии, военком кратко сообщил, что их призывают на переподготовку на несколько месяцев в Забайкальский военный округ. Но слухом земля полнится. Сарафанное радио донесло, что их отправляют в Монголию, где после событий у озера Хасан в Приморском крае начались новые провокации со стороны японской армии.
Хрустел песок под ногами красноармейцев. Изнурённые полуденным зноем, они молчаливо отматывали километр за километром бескрайную монгольскую степь. Шагали, выбрасывая вперёд ноги машинально, уперев тупой взгляд в мелькавшие впереди пятки. Никто больше не помышлял вскидывать глаза в небо, боясь оступиться и упасть.
— Привал! — раздалась впереди долгожданная команда и, дублируемая командирами взводов, пронеслась эхом по всей колонне. Строй в считанные секунды нарушился, солдаты в изнеможении попадали на землю.
— Сколько ещё нам чапать? — лёжа на спине с закрытыми глазами, вяло спросил Григорий. — Хоть бы признались честно отцы-командиры, всё легче было бы солдату.
— А ты вспомни, Гриша, как мы с тобой в Якутии длину Алдана шагами мерили, — проговорил Удалов. — Тебе сразу станет легче.
— Спасибо, Сано, прибавил сил.
— А что? Думаешь, там легче было? Триста вёрст отмотали мы с тобой тогда по бездорожью — это тебе не фунт изюма съесть. Причём, на пустой желудок.
— Может, и так. Не знаю. Но по мне лучше вообще не ходить пешком. Куда приятнее лежать на лужайке под солнцем, да где-нибудь у реки, — мечтательно высказался Надеждин, растягивая слова.
— Ага. Надёргать рыбки, сварить ухи, открыть бутылочку беленькой, — подначил Александр друга. — Мечта идиота!
— Тут ты, Сано, совершенно не прав. Идиот — это глупец, тупица от рождения. У него не может появиться в голове такая светлая мысль вследствие слабоумия. Такая мечта появляется только у одарённых и культурных людей, уставших от повседневной суеты.
Вдоль распластавшейся на земле колонны шёл полковой санитар. Через десять-пятнадцать метров он останавливался и спрашивал:
— Есть среди вас те, кто не может идти дальше?
— Не-ет, — хором отвечали красноармейцы, и санитар шагал дальше.
— Признавайтесь, у кого сопрели ягодицы? Есть такие люди в строю? Лучше уж сказать об этом прямо сейчас, на привале. Не стесняйтесь, помощь будет оказана.
— Наши задницы в полном порядке, доктор, — ответил какой-то весельчак один за всех. — Износу им не будет до самого Халхин-Гола.
Позади колонны двигалась санитарная машина, она подбирала красноармейцев, не способных передвигаться самостоятельно. За время пути от границы таких солдат набралось около десятка. Кто-то натёр кровяные мозоли, у кого-то появились страшные опрелости, кого-то поразил тепловой удар. Часть их них, спустя уже сутки, стыдясь положения, в котором они оказались, покидали машину и становились обратно в строй.
— Сано, — позвал друга Григорий, продолжая лежать на спине, уставившись в бездонную синеву неба. — Скажи, а ты испытываешь страх смерти?
— Что за дурные мысли лезут в твою голову?
— Вполне нормальные. Скоро мы дошагаем до Халхин-Гола, и нас отправят в бой. — Надеждин замялся на секунду. — Вот я и подумал: а смогу ли я стрелять в живого человека? Смогу ли в рукопашной схватке пропороть штыком японца?
— Не задумывался я как-то об этом, — сердито отозвался Александр. — И тебе не советую тянуть из себя жилы понапрасну.
— И всё-таки? — не унимался Григорий. — Не страшно будет бежать вперёд под пулями япошек, зная, что в любой момент одна из них может пробить твоё сердце? Фью — и закрылись глаза навечно.
— Ты, Гриша, не тянул бы из себя нитку, как мизгирь, а то запутаешься в собственной паутине! — поучительно обрезал Александр ненужные размышления друга.
— Подъём! — раздалась команда. — В колонну по четыре становись!
Красноармейцы стали нехотя подниматься, лениво группировались в колонны повзводно. Через несколько минут строй колыхнулся, сделав первые шаги к намеченной цели.
В конце
