Глава 1
Дима упустил момент, когда это случилось. Просто понял однажды, что включает одну и ту же веб-камеру, чтобы посмотреть на неё. А не на океан, как это бывало раньше.
Надо заметить, что смотреть особенно было и не на что. Женщина на берегу сидела в основном неподвижно. К тому же спиной к вездесущему оку растыканных по всему миру вебок. И, наверное, гораздо интереснее, чем за ней, было наблюдать за водой, меняющей свой цвет с утра до вечера и то наступающей на берег, то устремляющейся прочь с отливом в зависимости от фаз луны. За солнцем, что вставало над океаном и тонуло в нем же, растушевывая охру так, что тонкая линия на границе воды и неба стиралась вовсе. Но почему-то, когда незнакомка появлялась на пляже, когда она садилась прямо на белоснежный песок и замирала, глядя перед собой, Димин взгляд невольно приковывался к её неподвижной фигуре.
Женщина была белой. Явно не из местных. Туристка? Но, если так разобраться – впервые он ее увидел почти полгода назад. Вряд ли у кого-то мог быть настолько длительный отпуск. Скорее, тут логичнее было предположить, что барышня – фрилансер из тех, что работают удаленно и живут себе в кайф на острове. Или топ-менеджер какой-нибудь отельной сети, принадлежащих здесь в основном европейцам.
Ему нравилось строить догадки. Они рождались легко. Не то что сюжет новой книги.
Дима фыркнул. Зарылся пальцами в волосы и резко встал, так и не дождавшись появления незнакомки. За окном моросил противный обложной дождь. Снег сошел, обнажив зябко съежившиеся, почерневшие от влаги клены и голую землю, еще не убранную после зимы.
Он бы тоже мог жить где угодно… Он рассматривал варианты. Он хотел трусливо сбежать. От дождя, от промозглого ветра и снега вперемешку с дождем. От проблем. Но в последний момент останавливался. Понимая, что никогда себя не простит, если бросит то, что его держало здесь на поводке.
Пока Дима размышлял, глядя на дождь, в дверь позвонили. Нормальные люди в такую погоду сидели сплошь по домам, поэтому он сразу догадался, кто пожаловал.
– Да!
– Открывай, давай, пропажа.
– Вы ошиблись адресом.
– Ха-ха. Очень смешно. Я сейчас описаюсь, – рявкнул динамик.
Дима тяжело вздохнул. Скосил взгляд на телефон, который отключенным лежал на консоли в прихожей вот уже, наверное, неделю. И в который раз про себя удивился, что Ваган продержался так долго. Не впустить его сейчас было совсем уж свинством. Дима резко нажал на кнопку. Домофон просигнализировал о том, что дверь благополучно открылась. Но его агент объявился лишь минут через десять. Запыхавшийся так, будто самолично поднял свое грузное тело на нужный шестнадцатый этаж, а не воспользовался скоростным лифтом.
– Тебе нужно ограничить потребление мяса. Хотя бы красного. И взять под контроль холестерин, – бросил Дима, понимая, что лучшая защита сейчас – это нападение.
– Вай, дорогой! Как ограничить? Ты, вон, вегетарианец. И что?
– Я, в отличие от некоторых, здоров, – буркнул Дима.
– И ни на что не годен, – парировал Ваган, опускаясь круглой, как блин, задницей на антикварную табуретку, чтобы разуться. – Еще чуть-чуть, Димитрий, и станешь ты безработным. Мамой клянусь.
Маму Ваган, как и всякий армянин, любил безоглядно. И если уж помянул всуе, то дела Димы и впрямь были плохи.
– Худшая безработица – это та, при которой не работает голова. А у меня она не работает, – поморщился он.
– А все почему, дорогой? Потому что мозгу нужно нормальное топливо. А не та трава, которую ты щиплешь, что тебе горный козел. Хороший шашлычок вмиг исправит любые проблемы. Или бозбаш. Или толма.
Ваган был большим умником и оригиналом. Воспитанный в довольно архаичной семье, он в совершенстве знал четыре языка и мог поддержать любую интеллектуальную беседу, но разговаривать предпочитал по-простому. С акцентом, который уходил из его речи, когда он переставал играть роль простачка, и который с легкостью возвращался при первой же необходимости, превращая округлые «о» в отрывистые, как будто каждый раз ударные, «а». И отчаянно жестикулируя.
– Господи боже, я десять лет вегетарианец, а ты до сих пор не теряешь надежды переманить меня на сторону зла. Не надоело?
– И не надейся.
– Ну, что ж. По крайней мере мы выяснили, что я не сплю с мужчинами, – усмехнулся Дима. А что? Мать Вагана и впрямь долгое время считала, будто подопечный ее единственного сына питает нездоровую тягу к мужскому полу. А все потому, что женщиной она была пожилой, и не слишком разбиралась в современной терминологии. Ей, что гей, что вегетарианец – все одно было. К тому же, если с гейством все было понятно, то концепция вегетарианства в голове Шушан Абгаровны не укладывалась совершенно. Однополую любовь еще как-то можно понять, но как понять нелюбовь к мясу в её фирменном маринаде?
– Значит так… – перешел к делу Ваган, открыв бездонный старомодный портфель, в котором носил вполне современный Макбук. – Сейчас я тебе перешлю пожелания редактора, и будешь править.
– Миром?
– Нет, пока только текст.
Дима схватился за голову. Править написанное он терпеть не мог. Но книгу нужно было сдать. У него был контракт и обязательства перед издательством.
– А что не так-то?
– Они хотят, чтобы ты подробнее остановился на…
Ваган дальше что-то говорил. Но Дима его не слушал. Потому что она, наконец, появилась, опоздав сегодня на добрых полтора часа! Пришла уже на закате. Который на экваторе был таким торопливым, что уже очень скоро её фигуру будет не различить. И тогда ему придется ждать почти целые сутки, когда она появится снова. Сначала над разросшимися кустами бугенвиллии мелькнет ее темная макушка, потом покажется голова, тонкая шея, округлые плечи и, наконец, она вся. Бегущая по деревянному грубо сколоченному мостику к широкой полоске белоснежного пляжа. Сойдя со ступеней, незнакомка остановится, чтобы снять обувь, и дальше пойдет босой. А потом сядет в песок. Зароется в него ладонями. И будет долго-долго сидеть, наблюдая за тем, как догорает день. Чтобы в конце, когда совсем стемнеет, встать и повернуться к нему лицом. Которое, конечно же, он не сможет рассмотреть в темноте.
Может быть, она была некрасивой. Но ему было все равно.
– Эй, дорогой! Ты вообще меня слышишь? Я с кем разговариваю?
– Извини, совсем ничего не соображаю. Усталость дикая и ни черта не хочется. А даже, если бы и хотел – что толку? В голове – пусто, как в барабане. Может, выгорел, а? – вскинулся Дима.
– Ты не Москва под Наполеоном, чтобы выгореть. – ударил по ляжкам Ваган, - А, впрочем, сдашь текст, и гори синим пламенем! Не то, знаешь, на какие мы попадаем штрафы? Нет? Сил моих нет… Ты ж нас под монастырь подводишь!
