Еще один шанс
1. Вот попала так попала
Для того, чтобы смять бумагу, не нужно много усилий. Жаль, что нельзя избавиться от диагноза так же просто, как от того листа, на котором он напечатан. Я вздохнула и взглянула на небо.
Как же это все…
Кто бы мог подумать, что обычное недомогание может вылиться в это? Просто устала, просто возраст, просто нет времени посетить больницу – да и зачем? Усталость лечится отпуском, еще немного – и смогу себе его позволить, нужно лишь немного поднапрячься, и все будет.
Ничего не будет. Четвертая стадия, неоперабельная…
- Сожалею, но помочь можем только обезболивающими, - врач был вежлив, но совершенно равнодушен.
Не могу его в этом винить. За каждого переживать – и самому недолго попасть на место пациента.
- Сколько мне осталось?
- Полгода. Месяц. Несколько дней, - он пожал плечами. – Спрогнозировать невозможно.
Мне выдали диагноз, рецепт и отпустили с миром. И вот она я, неизлечимо больная, фактически умирающая, сижу на скамейке у больничных ворот и смотрю в небо. В голове ни одной мысли – или сразу столько, что я за ними не поспеваю. Наверное, надо плакать, биться в истерике, вопрошать в небеса – «за что?!». Но у меня нет никаких чувств. Даже надежды, что все это – какая-то ошибка.
Потому что ошибки нет. Все проверено и перепроверено несколько раз, у разных врачей. И, если поначалу держаться мне помогала эта надежда, то теперь я просто смотрю на облака и не думаю ни о чем.
Так странно. Всю жизнь я куда-то спешила, что-то делала, рвала жилы ради лучшего будущего, пахала, как проклятая, чтобы однажды позволить себе все то, о чем мечталось в нищей юности. Я откладывала жизнь до лучших времен, а теперь… жизнь закончилась. Лучшие времена никогда не наступят. И следует признать, что они никогда бы не наступили, даже будь я здорова. Я ведь уже не девочка. Разменяла пятый десяток, и до сих пор не обзавелась семьей. Ни любимого мужчины, ни детей – и уже вряд ли они могли бы появиться в моей жизни, отданной карьере. Мне даже некому завещать свой дом, заработанный с таким трудом – близких родственников нет, а о дальних я ничего не знаю.
Да меня даже похоронить некому. Разве что коллеги озаботятся… Не зря же я столько усилий вкладывала в работу. А ведь мою смерть компания вполне переживет, хотя и не без потрясений. И стоило оно того? Надрываться, плевав на здоровье, чтобы через пару недель уже все о тебе забыли?
Я снова вздохнула, поднялась со скамейки и шагнула в сторону открытых ворот. И в этот момент прогремел взрыв.
В глазах потемнело, меня подбросило в воздух и швырнуло на землю, я на какое-то время оглохла и ослепла, дезориентировавшись в пространстве, и закашлялась от забившейся в нос и рот земли.
Недавняя апатия слетела с меня, будто сдернутая взрывом, и навалилась паника. Что происходит? Что взорвалось? Куда бежать, как спасаться? Пусть я умираю, но я совсем не хочу умирать раньше времени!
Откашлявшись, я встала на четвереньки и тряхнула головой, прогоняя звон в ушах и темноту в глазах. Это помогло, и я сумела осмотреться.
Увиденное заставило меня застыть в ступоре.
Больницы не было. Не в том смысле, что ее разнесло взрывом или что-то вроде того. Нет, ее тут никогда не было. Потому что вокруг меня стеной стояли деревья – высокие и мощные, явно растущие не один десяток лет. Я была в лесу! В натуральном, чтоб его, лесу! А еще часть деревьев была повалена – явно тем самым взрывом, который я услышала…
А источником взрыва оказался самолет, потихоньку горевший у меня за спиной. Рухнувший посреди непонятно откуда взявшегося тут леса самолет!
Что происходит вообще?!
Я бы подумала, что это какая-то галлюцинация, вызванная умирающим мозгом, но для галлюцинации все было каким-то уж слишком реалистичным. Хотя откуда бы мне знать, как ощущаются глюки? Я с этим никогда не сталкивалась.
Снова тряхнув головой, я попыталась подняться на ноги, но меня повело в сторону, от чего я снова чуть не упала. И в этот момент я заметила, как из самолета выливается характерная жидкость. Топливо. И течет оно прямиком к огню.
Ой-ой.
Скоро здесь все рванет, и второй взрыв я точно не переживу. Надо бежать.
Подстегиваемая близкой опасностью, я умудрилась вскочить на ноги, но и пары шагов сделать не успела, споткнувшись… обо что, я поняла, только чуть не рухнув на тело юноши, которого я умудрилась не заметить, слишком впечатленная местом, где внезапно очутилась, и самолетом, готовым вот-вот взорваться.
Юноша был жив – он застонал, когда я на него чуть не свалилась – но без сознания, потому что глаз так и не открыл.
И снова ой-ой.
Если убегу, парень погибнет. Слишком близко к самолету. Если попробую утащить его на себе, скорее всего погибнем вместе. Хоть и молоденький, парень выглядел крепким и тяжелым. Прямо как моя судьба.
Ну ладно.
Ждать помощи некогда, как и беречь незнакомца. Лучше выжить с переломанным позвоночником, чем однозначно погибнуть, не так ли? С такими мыслями я подхватила парня за ноги и поволокла его за собой – поглубже в чащу, подальше от готового рвануть самолета. Понятия не имею, откуда у меня взялись силы, если еще минуту назад я едва шевелилась от контузии, но от самолета мы удалялись довольно бодро.
Конечно, меня тревожила мысль, как я буду убегать от пожара, вызванного взрывом, особенно с таким довеском, но я эту мысль гнала, как Скарлетт О’Хара тревогу. Я подумаю об этом после, сейчас главное – уйти как можно дальше.
Взрывная волна мягко толкнула меня в спину, я покачнулась, но устояла на ногах. И обернулась на глухой взрыв где-то позади… далеко позади. Сквозь деревья я рассмотрела всполохи огня, взметнувшегося вокруг злосчастного самолета, но, сколько бы я не вглядывалась, огонь не приближался. Видимо, ветер дует в другую сторону, хотя тут, под кронами, никакого ветра я не ощущала. Похоже, я выбрала правильную сторону для бегства. Буду надеяться, что ветер направление не изменит.
И все же, как я умудрилась так далеко убежать? Да еще и парня на себе унести. Прошло всего ничего времени, а мы достаточно далеко, чтобы до нас дошли только
