Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
Пролог
1984 год, май месяц. Москва, парк Сокольники. С несколькими сотрудниками медицинского института, где работаю уже приличное время, попадаю, между делом, на крупную международную выставку Медицина—84. Осматриваю разложенные на витринах экспонаты, медленно перехожу от стенда к стенду. Все интересно, все блестит и переливается. Жужжат миниатюрные насосики, пульсируют разноцветные экраны мониторов, попискивают измерители пульса и давления. Голова идет кругом. Хочется запомнить и унести с собой все это великолепие, хотя бы в памяти, хотя бы в рекламных листках. Прохожу экспозицию фирмы «Дюпон», «Майерс», «Сарториус», «Сименс»… Медленно, но неуклонно в моей душе начинает нарастать раздражение. Почему всегда получается так: то, что делаем мы, смотрится на голову хуже того, что представлено на таких вот экспозициях? Хотя, в общем и целом, наши разработки не уступали представленным иностранцами, но их общий вид, и этот блестящий лоск, и красота внешнего оформления, и удобство пользования… Стыдно признаться, но все свои «новые» инженерные разработки я начинал обычно с посещения институтской свалки, где и подбирал запчасти и комплектующие детали для «новинок». Кручу головой направо и налево, пытаясь объять необъятное. Стараюсь запечатлеть в памяти общий вид, способы крепления на стендах, принцип действия тех или иных приборов. Ничего подобного у нас не выпускается, а потребность в этом имеется огромная. Запасшись пластиковым пакетом, старательно складываю в него глянцевые проспекты и рекламные листки. По широкому проходу между стендами тянется сплошной поток посетителей, бредущих с разинутыми ртами, а я решил задержаться на месте, чтобы не ломиться сквозь толпу. И тут мой взгляд на мгновение встречается со взглядом человека, стоящего чуть наискосок меня. Правильной формы ухоженное лицо, аккуратно подстриженные рыжеватые усы, очки с чуть зеленоватыми стеклами. Что-то знакомое кажется мне в его облике, что-то, что навевает смутные воспоминания. Непонятно лишь, откуда я знаю этого усача? Поднимаю взгляд выше и читаю название представляемой им фирмы. Название довольно занятное: «Blood international», переводится примерно как «Международная кровь». Любопытно, но совершенно не по моему профилю. Тем временем привлекший мое внимание стендовик слегка наклонился к подошедшему посетителю и при этом сделал небольшой шаг вперед. По тому, как он тяжело оперся на трость, которую держал в левой руке, я сразу понял, что у него большие проблемы с левой же ногой. Откуда-то знакомый мне усатый джентльмен закончил разговор со своим собеседником и на прощание взмахнул рукой. Меня словно облил холодный душ. Я вспомнил, где видел этого человека. Вспомнил удушливые болота северного Вьетнама, тяжесть прыгающего пистолета в свой руке и тот роковой выстрел… С нашей последней встречи, если так ее можно назвать, прошло почти шестнадцать лет, и изменился он здорово. Но вот этот его характерный жест рукой и малоподвижная нога инвалида…
— Эй, Юджин, — воскликнул я, делая шаг по направлению к нему, — это ты? Ты как здесь оказался?
Фразу я, разумеется, произношу по-английски, и вижу, что тут же мужчина от неожиданности вздрогнул и тревожно вскинул голову. Да, это точно он, бывший пилот-радист Юджин Блейкмор. Его глаза растерянно скользнули по непрерывно снующей в проходе толпе и, наконец, уткнулись в меня. Момент, надо сказать, был напряженный, и от вполне понятного волнения у меня даже вспыхнули уши. Каково это через много лет встретить своего смертельного врага? Согласитесь, что трудно адекватно отреагировать на столь неожиданную встречу с человеком, которого в свое время хотел убить и который, в свою очередь, был не прочь покончить с тобой.
Несколько секунд мы неподвижно смотрели друг на друга, а потом (вот уж не ожидал) бросились в объятия, будто не видевшиеся много лет кровные братья.
— Сас-ша, проходи сюда, в мои апартаменты, — энергично подталкивал он меня через минуту в тесную каморку, устроенную за пластиковой ширмочкой.
Оставив возле стенда вместо себя переводчицу, он через несколько секунд вошел и, задев ногой мой стул, устроился на соседнем. Звук был чисто металлический, и я понял, что он носит протез.
Юджин медленно отодвинул пепельницу в сторону, поставил локти на стол, пристроил подбородок на сцепленные пальцы и какое-то время пристально изучал мое лицо, словно искал на нем знакомые черточки. Насмотревшись вдоволь, он глубоко вздохнул, снял с полочки нераспечатанную пачку «Честерфильда» и, сняв с пачки защитный пластик, вдруг, будто решившись на что-то радикальное, спросил на довольно корректном русском:
— А ты помнишь 68-й?
Да, я помнил. Я запомнил навсегда все, что было связано с событиями того времени. Впрочем, лучше все рассказать по порядку…
Часть первая
«ИДИ И ИЩИ!»
Советский комитет солидарности стран Азии и Африки и Советский комитет поддержки Вьетнама выступили с обращением… Они призвали все миролюбивые и демократические силы еще шире развернуть массовые протесты против американской агрессии, увеличить сбор средств в помощь патриотам Вьетнама, препятствовать перевозкам войск и оружия для агрессоров[1].
Камчатка, 1968 год. Глубокая ночь, то ли конец февраля, то ли самое начало марта, короче говоря, самая середина зимы. Описки нет, для Камчатского климата март — это зима, причем зима глубокая, как говорится, в самом разгаре. Длинный зеленый барак, одноэтажный, наскоро сколоченный из бруса и украшенный снаружи декоративной «вагонкой». Скупо светят две лампочки, подвешенные на вымазанных гудроном электрических столбах, но при их свете нельзя разглядеть ни номера странного дома, ни названия улицы, на которой он стоит. Полночь. Вы наверняка думаете, что я пригласил вас на встречу у колхозного овощехранилища? Никак нет. Мы с вами находимся сейчас у здания, которое самым непосредственным образом и уже не один год влияет на политику всего Советского Союза. Во всяком случае, на политику внешнюю. Перед вами не что иное, как Командный Пункт одного из особо засекреченных полков самой загадочной в стране военной организации, именующей себя очень скромно и коротко — ГРУ. С фасада наш командный пункт украшен тремя утепленными дверями и одной простой. За четвертой, самой ободранной дверью кочегарка, которая, как считается, утеплять не следует. Толкаем крайнюю левую дверь. Вот мы и вошли. Влево уходит недлинный коридор с еще одним дверным проемом. Вы с усилием открываете подпружиненную, обитую толстым слоем войлока дверь, и вас словно салютом встречает совершенно необычный шум, который в гражданской жизни доведется услышать нечасто. Нет, даже не шум, а жуткий гам, бедлам, грохот, словно на небольшой ткацкой фабрике. Перед вашим взором возникает большой квадратный зал со свободным пространством в его центре. Используется оно, в основном, для прохода личного состава от поста к посту и почти всю смену остается пустынным. А вот по периметру зала практически сплошной стеной стоят диковинные, в рост человека радиотехнические стойки, густо опутанные проводами и кабелями. Как устроена радиотехническая стойка и для чего она служит? Сейчас объясню. Представьте себе своеобразную металлическую этажерку с разновысокими полками, на которых один к другому плотно вбиты диковинные металлические ящики, украшенные разнообразными ручками, кнопками и моргающими лампочками. Стойки бывают приемными и обрабатывающими. Первые служат для приема радиосигналов, а вторые — для его электронного расчленения, а также визуального отображения выделенного и должным образом усиленного радиосигнала. А непрерывный механический грохот создают стальные «кузнечики-переростки» — десятки телетайпов[2], расставленные на длинных столах, образующих своеобразный квадрат — «кольцо» вокруг центра зала. Собственно, многочисленные радиостойки именно для них, для телетайпов, которые еще именуются оконечными устройствами и преобразуют выловленный из эфира сигнал. Оконечных устройств вообще-то много. Это и магнитофоны, и ондуляторы, и фототелеграфы, но речь сейчас не о них. Все наше внимание отдано именно этим, хотя и шумным, но очень деловым помощникам. То один, то другой аппарат неожиданно оживает, и стремительное вращение круглосуточно вращающихся электромоторов тут же преобразуется в дробный грохот стучащих по бумаге рычажков. Минута, другая, и из верхней части механической печатной машинки бодро вылезает узенькая полоска бумаги. Всмотримся вместе с вами в скупые строки только что напечатанного на рулонной бумажной ленте довольно короткого послания:
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
