Денис Младший
Жизнь за жизнь
Пурга вновь и вновь налетала и хлестала по защитному стеклу. Ничего не было видно не только из-за проклятого урагана, но и по вине ночной тьмы, накрывшей всё вокруг. Но на отдых просто не было времени: он может либо не успеть, либо скончаться от холода. Он и так поставил на кон свою жизнь, ибо более никто не согласился в такую метель идти километр, да ещё и в ночь. Хотели довериться роботу, но тот бы потерялся, сошёл бы с ума от количества снега вокруг и попал бы в лапы к бандитам, солдатам или зверям, если последних можно таковыми считать. А Михаил хотел считать. Не зря он взялся за эту работу. Нет, для него это была не работа – это была его жизнь.
Всю дорогу он даже не шёл, аккуратно скользил по земле ногами в толстых сапогах. И вот правая наткнулась на что-то. Михаил наклонился и пощупал. Мало что можно было узнать через шерстяную перчатку, но, доверяя интуиции, он решил, что это мусорка. Обычная металлическая, наверное, прикрученная намертво к земле и скорее всего – зелёная. А если рядом мусорка, то справа должен быть дом, если не его руины. Михаил более уверенно зашаркал по направлению к мнимому дому и уже скоро наткнулся на бетонную стену. Далее он двигался вдоль стены и дошёл до хлипкой деревянной двери, которая, он думал, была чёрным ходом. Неизвестно как, эта дверь простояла здесь чуть ли не с прошлого века, но Михаил одним резким движением сорвал её с петель и прошёл внутрь. Небольшой фонарик на лбу осветил в узком коридоре лестницу.
– Да, чёрт, чёрный ход! – похвалил Михаил сам себя.
За лестницей и направо скрывался тёмный кабинет. Окно в него загородили шкафом, но снег всё равно проникал через тонкие щели и покрывал свою половину комнаты. Михаил сел на незаснеженной половине и снял рюкзак. Открыл и проверил контейнер. Всё, безусловно, было в порядке. Потом он поднял левую руку и дважды постучал по пустому экрану термостойких часов. Те тут же загорелись зелёными угловатыми цифрами, показывая:
«23:27
02. 19. 2037»
И ниже мелко:
«-54°C | 101, 3 mcSv/h»
Он вздохнул. Есть ещё по крайней мере сорок пять минут, но лучше не обнадёживаться и принять за срок полчаса. И неизвестно, что случится за эти полчаса. Усилиться ли буря или утихнет? В любом случае, он продолжит идти. И не теряя времени на восстановление дыхания, он достал из рюкзака чёрно-белую печатную карту и внимательно посмотрел. Да, вероятно он в магазине одежды, что на углу улицы. А если геолокатор на часах информировал, что цель в четырёхстах метрах от него, стоило двигаться вдоль дороги за следующим поворотом.
Когда Михаил оказался на улице, метель вновь взялась ласкать единственного живого в этом ледяном аду. Потеряв счёт времени, он шёл по дороге, иногда натыкаясь на машины, но сохраняя курс. И до этого он не чувствовал ни ног, ни рук, но сейчас… Сейчас что-то странное начало происходит. Он даже не понимал – двигается ли тело. Сам мозг заморозился, и мысли двигались со скоростью безногой черепахи. Да, возможно, и он сам скоро станет такой черепахой, когда все конечности придётся ампутировать. Пусть и так, но только когда он доберётся до бункера.
«Господи, дай мне сил, дай мне тепла,» – лепетал Михаил, десять лет назад отказавшийся от веры.
Перед ним всплыли воспоминания совсем не давние. Буквально около часа назад главный сторож и его помощник смотрели на него обреченными взглядами, будто провожали уже мертвеца. Наверное, то же чувствовали и Нил Армстронг, и Уилл Андерсон, когда ступали на поверхность неизвестной планеты. Но Михаил Горбунов ступал не в неизвестность, а наоборот – прекрасно знал, что ждёт его холодная смерть. Пусть шанс один из ста, он должен был пойти. Одна жизнь за другую, а может за другие будущие жизни. Так он думал. И с этими мыслями слепо шёл вперёд.
***
«23:58»
Аркадьев молча ждал и смотрел на давно остывший кофе в открытом термосе. Ему прямо так и сказали, ждать того, кто скорее всего не придёт. Зачем же тогда ждать, если все уверены, что не придёт? Ну, возможно, стоило ждать, – чем это помешает ночной смене? Ждать – не ящики таскать. Сиди себе и жди. Что тут такого? Но Аркадьев почему-то не мог так просто сидеть в своём кресле под двумя пледами поверх тёплого пуховика. Тревожные мысли роились в его голове и от чего – непонятно.
Сзади лифтовая кабина грохнула и открылась, от чего Аркадьев вздрогнул. Подошёл небритый его помощник, Люк Тэндон. Пусть Аркадьев недолюбливал смуглых – нет, он не был расистом, он просто на дух не переносил американцев, – с Люком он очень даже дружил, хоть и не всегда им везло оказываться на одной смене.
– Не пришёл? – спросил помощник с лёгким акцентом.
Аркадьев помотал головой: «нет, не пришёл».
– Как думаете, Ден Саныч, а придёт? – Аркадьев уже привык к сокращению собственного имени, пусть в начале его это и бесило. – Если не придёт, мы потеряем органы. Они сколько стоят!
– Печень лошади стоит порядка шестидесяти восьми тысяч, – безжизненным голосом проговорил Аркадьев, – Но сейчас она просто бесценна.
– Вот-вот! Мы потеряем две печени, да и хороший человек сгинет!
Что-то внезапно и громко стукнуло об дверь. За пургой и двумя толстыми стенами железобетона он в жизни бы не услышал этот стук, если бы он не был направлен прямиком в решётку переговорного устройства снаружи. Оба сторожа посмотрели на мониторы камер. Аркадьев щёлкнул рычажком и перевёл камеру у входной двери в ночной режим. Среди всполохов под лучом фонаря хлопьев снега, мечущихся в хаосе бури, у двери, они увидели прислонившуюся к бетонной стене неподвижную, согнувшуюся в три погибели человеческую фигуру. Оба тревожно переглянулись. Аркадьев стрелой вылетел из-под пледов и, нажав кнопку открытия обоих дверей, понёсся к отсеку дезинфекции. Тэндон же схватил из-под стола автомат, вынул обойму, проверяя боезапас, и пошёл за сторожем, на ходу передёрнув затвор. Тот уже в торопях крутил вентиль гермозатвора. Трехсоткилограммовая дверь поддалась и туго поехала в сторону, когда Аркадьев уже пролезал в проём. Уже скоро сторож и его помощник, минуя дезинфекцию, вносили на плечах курьера, запорошённого снегом. Повалили человека на пол и сорвали маску. Синее от холода лицо ожило и хрипло прошептало:
– Рюкзак…
