Lia Fe
Солярис
Пролог
Я стояла посреди тёмной улицы, где меня с ног до головы заливал бледный жёлтый свет старого фонаря. Она была совершенно пустая, совершенно безмолвная и совершенно одинокая… Я просто шла, шла и остановилась.
Взглянув под ноги, я увидела, что все краски пропали, будто кто-то применил к реальности фильтр «сепия». В этот самый миг острая стрела одиночества пронзила моё сердце. Никогда в жизни я не чувствовала себя столь никчёмной.
В груди сжался ком, а к глазам вновь подступили слёзы. Мне так надоело быть сильной! Я хотела рыдать во всё горло, хотела кричать от боли на всю улицу, но я не могла, голос меня уже не слушался. Проклятый голос! Разозлившись на саму себя, я побежала со всех ног. Лёгкие судорожно вдыхали и выдыхали ночной воздух. Тот был таким холодным, что обжигал дорожки слёз на моих щеках.
Я неслась, не чувствуя времени, да и дороги под собственными ногами тоже. Деревья сменялись новыми и новыми фонарями, те редкими домами, а дома вновь деревьями.
Осознание, что силы послали меня куда подальше, пришло слишком поздно, я споткнулась и встретилась лицом с землёй. Точнее, с грязным, пыльным асфальтом. Впрочем, мне было наплевать.
Кажется, прошла целая вечность прежде, чем я смогла кое-как отдышаться и успокоиться. И еще немного прежде, чем приподняться. Лишь тогда я смогла разглядеть, что находится вокруг.
Я оказалась на мосту. Старом, ржавом, заброшенном мосту. Почему ноги принесли меня именно сюда? Почему в это место? А может, они знали меня лучше моей непутёвой головы? Ведь мы с мостом были даже похожи: оба грязные, пустые и одинокие.
Какая ирония. Только вот… Возможно когда-то отыщется человек, который починит этот мост. А в том, что найдётся кудесник, сумеющий починить моё сердце, я очень сильно сомневалась.
Глава 1
Одним месяцем ранее.
Первым, что я почувствовала было тепло. Словно меня с головой опустили в горячую ванну. Но с каждой секундой приятная нега превращалась в жар, а манящая темнота обращалась в свет, вынуждая меня открыть глаза. Сон, если таковой был, растаял в воздухе, словно дым.
Комнату заливал мягкий солнечный свет, пробивающийся сквозь плотно задёрнутые шифоновые шторы, когда один из лучей упал мне на лицо, заставив пробудиться.
Я плотнее зарылась носом в подушку, краем глаза наблюдая за солнечными зайчиками. Те играли на календаре, украшающем одну из кремовых стен. Прямо под ним расположился стол, на котором ровными стопками стояли новые учебники и еще неисписанные тетради, а его центр украшала небольшая плетёная корзина, доверху набитая разной канцелярией.
По соседству со столом высился огромный черный стеллаж, сверху донизу заставленный книгами разных жанров: от детективов до романов, от классики и до фэнтези. Кое-где их разбавляли свечи и рамки с фотографиями.
Один взгляд на книжные полки вызвал во мне воспоминание о вчерашнем вечере. Пошарив взглядом по постели, я нахмурилась. Затем, свесилась с неё, устремив взгляд на пол и облегчённо вздохнула. Потрёпанный от частого перечитывания томик Джейн Остен валялся прямо под кроватью. А рядом, там же на полу, стояла пустая чашка из под кофе.
— Слава Великим силам! — выдохнула я, радуясь тому, что в своём стремительном падении героини романов Джейн не встретились с чашкой и, соответственно, оставили ту целой и невредимой.
Руки неспешно потянулись за телефоном, от лёгкого прикосновения экран загорелся, часы показывали девять утра.
— Сколько?!
Я резко выпрямилась на кровати, вызывая лёгкое головокружение. Но ведомая лишь одной мыслью:
— Я чуть не проспала!
Тонкими пальцами я отбросила тёмно-синее одеяло в сторону и вскочила на ноги, но, прежде чем сделать шаг, посмотрела на свои полураздетые стопы. Один носок была на месте. Но второй… Взгляд нашёл пропажу в складках одеяла. Замешательство длилось секунду. Затем я наспех натянула носок-напарник обратно на левую ступню и поспешила в ванную.
Зажав зубную щетку за щекой, я уставилась в зеркало на своё отражение. Светлые волосы растрепались и торчали во все стороны, словно пучок соломы, обычно прямая челка решила встать дыбом, а голубые глаза немного распухли и покраснели. Я нахмурилась. Такова была плата за чтение до глубокой ночи.
Я встряхнула головой, как делала каждый раз, когда хотела избавиться от дурных мыслей. Сейчас нужно сосредоточиться на планах на сегодняшний день, а не на сожалениях.
Так я и собиралась поступить, но моё подсознание, услышав слово "сожаления", решило проигнорировать внутренний голос. В голове всплыл недавний разговор с отцом. Он позвонил вчера поздним вечером и сообщил, что задержится в своей командировке еще на два дня.
Я так разозлилась, что не сразу заметила, как собственные пальцы со всей силы сжали расчёску.
— Ну и чёрт с ним! — ругательство сорвалось с губ шепотом.
Нет, я не была против того, чтобы отец работал. И даже понимала, что он старается на благо семьи, но всё это уже переходило границы. Начало переходить несколько лет назад.
Раньше папа мог пропадать в командировках по несколько недель, но всегда старался вернуться поскорее и провести больше времени с семьёй. Но потом недели превратились в месяц, затем в несколько. Он начал пропускать семейные вечера, позже — праздники. И я… скучала.
В последний раз мы с отцом виделись в самом начале лета, когда он объявил, что уезжает до конца августа. Я глубоко вздохнула, заново переживая неприятные воспоминания.
Конечно, тогда не обошлось без споров и упрёков, но папа был непреклонен. Все эти недели я ломала голову: в чём преимущество быть главой компании и не иметь возможности взять себе отпуск тогда, когда пожелается?
О том, что папа решил уехать от нас на три месяца по собственному желанию, я старалась не думать и просто ждала двадцать девятого августа — дня его возвращения. Естественно я разозлилась, когда он сообщил о задержке.
Но была та, кто его, конечно же, поддержала. Арина. С каждой удачной сделкой моя младшая сестрёнка становилась всё счастливее, ведь успех компании и нолики на семейном счёте были её оружием в борьбе за социальную власть. Арине нравилось быть богатой, впрочем, как и самим родителям. Я же, не сказать, что была против шика и роскоши, просто отец так быстро сколотил состояние, что я до сих пор не могла к этому привыкнуть, слишком яркими были воспоминания из самого «обычного» детства.
Мне было семь, когда папа,
