Дарья Анис
Всем чудищам иногда нужна похвала
Скрип снега эхом отдавался в чаще леса. Массивные сапоги передвигались медленно, но легко, словно прогуливаясь. Раздался глубокий вдох – женщина остановилась и подняла голову к небу. Вдохнула, выдохнула шумно и улыбнулась. Поправила шапку, что слегка съехала к затылку. Над ее головой колыхались деревья и еле слышно шептали что-то. Что-то, что было понятно, но только ей, а не нам. Она слушала шепот и покачивалась ему в такт. Минутой позже продолжила путь. Она уверенно шла по темноте рассветного леса к своему дому. Небольшой и деревянный он стоял там, где кончался лес и начинался обрыв с рекой. Зимой она замерзала, и наступала тишина. Там, где летом журчит вода, появлялось молчание. Такое густое и упругое. Его женщина набирала ложками и раскладывала по банкам – заготавливала запасы к весне. Зимой ее лес полон существ, что к теплому времени года разбредаются и разлетаются, имя при себе море сил. Зимой же стужа притягивает, придавливает их к земле, и они обитают в лесу. Выползают к дому колдуньи, которая кормит их и нахваливает. Даже самым страшным монстрам бывает нужна похвала. Все в этом мире едино – энергия циркулирует от одного существа к другому, теряя по пути свою полярность. Плохое и хорошее – таких понятий в природе не существует. Есть только сила, энергия, волшебство. Они ходят друг от друга и передаются из уст в уста, от тела к телу, от человека к существу и обратно.
Женщина кормит своих существ. Они тихо выползают из чащи к ее крыльцу или едва уловимо шепчутся, подзывая подойти. Она варит им суп и приносит полакомиться, приглаживая по голове и повторяя: «Все случится, все пройдет, только подожди». Женщина учит своих монстров терпению. Сытые существа послушные, внимательные, нежные. Они не поедают того, кто к ним мил. Колдунья всегда мила, всегда спокойна и почтенна. Она уважает чудищ как себя, она требует уважение к себе, как и к ним. Она строгая, сильная и чуткая. Существа никогда ее не обидят.
Женщина давно начала колдовать. Смешивать травы под песни леса, растирать ладонями в порошок и добавлять в напитки и колдовские супы. Жидкости заговоренные обретают всегда совсем другой вкус. Густой, целостный и приятный. Каждый хоть раз ел жидкий суп. Что совсем без вкуса, а на деле – без колдовства. Колдунья всегда тщательно выбирает слова и мысли, которые помещает в него. Чтобы не навредить, не пересытить, не переубедить. Слова не должны менять чужие слова, ведь слово – истинно целостное чудище, существующее само по себе. Колдунья учит уважать и его.
Она каждый день уходит к реке, где заговаривает воду, а потом возвращается в чащу, где ей шепчет секреты лес. Никому не понять, о чем они разговаривают, но колдунья точно знает, что ей нашептали – такую улыбку не спутать ни с чем. Она может получать тайные знания, может запоминать новые рецепты зелий, а может просто слушать шутки – никто не знает, только она сама.
Каждый день она ходит к реке, возвращается в чащу, а следом медленно идет к дому. Идет и завлекает. Все существа просыпаются и тянутся к ней. Сначала – по-старинке, цепляются за ее страхи. Хотят наползти, удушить, утянуть, задавить. Потом чувствуют силу. Хотят отнять ее. Высосать, съесть, обглодать, обладать. Но следом ловят аромат ее тишины, раскатанной по банкам, и вспоминают. Вспоминают, кто это, зачем она здесь, и что ее есть нельзя. Что она сама придет и покормит. А что еще важнее – похвалит. Всем чудищам иногда нужна похвала.
Женщина выносит из дома колдовской суп и гулко мешает его тяжеленной ложкой. Чудовища просыпаются окончательно и тянутся к ней. Едят прямо из рук, причмокивают и улыбаются. А колдунья их хвалит. Обнимает, укачивает, приглаживает. И прекращает плакать. Принимает своих чудовищ с объятиями, прощает их, благодарит. Кормит и хвалит. Чешет и любит. Чудовища выдыхают. Ведь всем чудищам так иногда не хватает зимнего колдовства. Ведь всем чудищам так нужно принятие своего человека, у которого они засели внутри. В его темной и непроглядной чаще лесной. Где на краю стоит дом, а вокруг тишина. Такая густая и плотная, что можно закатывать в банки.
