Мария Рождественская
Правило первого тапка
Этот день настал второго марта.
День смерти Джейкоба Криса, который всего месяц не дотянул до своего семидесятипятилетия.
А еще тремя месяцами ранее врачи вынесли Джейкобу приговор:
— Увы, мистер Крис, это именно то, чего мы все так опасались.
— И сколько? — откликнулся Джейкоб, сидевший на белоснежной кушетке.
— Месяц… Может, два. Полгода, если повезет.
Кушетка показалась жесткой, словно каменный пол. Джейкоб еще некоторое время с кислой миной рассматривал рентгеновские снимки собственных внутренностей. Ничего особенного он на них не увидел, и поэтому на всякий случай еще раз переспросил врачей. Те, однако, были неумолимы.
— Сомнений нет. Болезнь уже поразила не только органы, но и некоторые кости. Нам искренне жаль, мистер Крис.
Джейкоб смотрел на невозмутимые лица людей в халатах, таких же белоснежных, как и проклятая кушетка, и ему почему-то думалось, что на самом деле никому ни черта не жаль. Он умирал, а всему миру было на это наплевать.
Или, может, все дело заключалось в том, что Джейкоб Крис был одинок, и некому было разделить с ним его беду.
Вернувшись домой, он решился набрать ее номер.
— Привет, Эрин, это Джейк. Джейкоб Крис, твой бывший муж. Помнишь такого?
— Как поживаешь, Джейк? — сухо осведомилась телефонная трубка.
— Нормально, — отозвался Джейкоб, скаля зубы собственному отражению. — Хотя, если честно, паршиво.
Отражение оскалилось в ответ, и в этом жутком оскале Джейкоб Крис впервые увидел лик подступающей смерти.
— Знаешь, Эрин… я умираю. В клинике сказали, что осталось всего пару месяцев.
— Мне, правда, очень жаль, Джейк, — сказала Эрин тоном «белых халатов».
Джейкоб повесил трубку. И как это случилось, что он тогда вот так запросто отпустил ее к Патрику?
В тот вечер — Джейкоб хорошо его запомнил — Эрин без лишних предисловий просто поставила супруга перед фактом.
— Я полюбила другого, Джейк. Я ухожу к нему прямо сейчас. Навсегда.
Джейкоб не был оригинальным и, подобно миллионам своих товарищей по несчастью, вопросил:
— И кто же он?
— Патрик, если это что-то меняет.
Еще как меняет! Патрик! Лучший друг, боевой товарищ. Человек, которому Джейкоб поверял все свои секреты. Черт возьми, он ведь сам привел его к себе в дом и познакомил с Эрин. И, главное, сердце подсказывало, что Патрик смотрит на Эрин как-то уж совсем не по-дружески. Но разум возражал — нет! Ничего такого друг сделать не может. Только не он, только не Патрик… Как оказалось, разум потерпел фиаско.
А сердце вновь нашептывало — борись! Борись за свое счастье! Не отпускай Эрин, черт возьми, ты же любишь ее больше жизни. Но разум опять увещевал — но ведь она тебя разлюбила. А ты расскажи ей про всех его баб, — не отставало сердце, — и тогда она останется с тобой. Но Джейкоб решил, что это непорядочно — закладывать друга, пусть и бывшего, пусть и предателя. И удерживать жену хитростью, с помощью манипуляций — это низко. Недостойно настоящего человека. Вот Эрин и ушла. К Патрику, которого, как выяснилось, не слишком-то волновало понятие достоинства.
Потом, через несколько лет, он как-то столкнулся с Патриком, и уже хотел было перейти на другую сторону улицы, как вдруг услышал:
— Эй, Джейк, давно не виделись! Как насчет пива? Зайдем в бар, поговорим, как в старые добрые времена…
— Мне не о чем с тобой говорить, — холодно отчеканил Джейкоб.
— Зря обижаешься, приятель, — как ни в чем не бывало ухмыльнулся ренегат. — Мой отец любил повторять — кто раньше встал, того и тапки. Сечешь, Джейк? Я просто встал раньше тебя!
Но Джейкоб не собирался его выслушивать. Кроме того, он всегда пил пиво без особого удовольствия. А потом и вовсе перестал употреблять алкоголь.
Краем глаза Джейкоб опять увидел в зеркале серозный лик смерти.
— Как же это дерьмо со мной случилось? Я же и сигареты-то в руках не держал.
— Дерьмо случается, — ответило отражение. — И не всегда тому виной бывают сигареты.
Джейкоб развелся с Эрин и честно отдал той половину их совместно нажитого имущества. Через три года Эрин ушла от Патрика. Однако к Джейкобу так и не вернулась. Впрочем, он и не звал. К тому моменту у него случились серьезные неприятности на работе. Пронырливый коллега по имени Сайкс грязно подставил Джейкоба перед боссом, заодно прикарманив все разработки вверенной Крису лаборатории. Джейкоб Крис остался без работы и получил «волчий билет», навеки закрывающий путь в профессию. И опять сердце беспокойно выстукивало — борись, отстаивай свои права! Докажи им, что не виноват, что Сайкс — вор и мерзавец, что… Но Джейкоб ничего никому доказывать не стал. Связаться с ними означало бы по уши вымазаться в дерьме, самому замараться по полной программе. Джейкобу было противно возиться в дерьме сайксов и им подобных.
Сайкс любил повторять — кто раньше встал, того и тапки. Мерзко хихикая при этом. Он, как и Патрик, умел расчищать себе дорогу, даже если та состояла из обнаженных сердец.
— А может, того? — предложило отражение, с надеждой поглядывая на Джейка. — Ну, в смысле… вжик — и все!
Для наглядности этот серый худой старик из зеркала провел по усохшему горлу костлявым пальцем.
Джейкоб задумался. Некая доля истины в этом «вжик!» определенно имелась.
— Или таблеточки, — подзуживало отражение. — С ними вообще легко и приятно.
Джейкоб еще раз взглянул на человека в зеркале и набрал номер своего душеприказчика. Нет, он, конечно, нажил совсем не много, но то, что имелось, решил разделить пополам. Одну половину оставлял миссис Эрин Крис Колфилд, другую — детскому приюту на соседней улице.
Как это часто бывает, врачи ошиблись в прогнозах. Джейкоб Крис прожил еще три месяца и умер второго марта, так и не дождавшись, когда под окнами зацветет его любимое миндальное дерево.
Оказавшись в толпе обнаженных молодых людей всех полов, рас и национальностей, Джейкоб немало удивился. Все люди — и мужчины, и женщины — были молоды и красивы, нет, просто даже на удивление прекрасны.
— Новенький, да? — поинтересовался темноволосый парень, что стоял слева от Джейкоба. — Ничего, я сначала тоже обалдел малость. Скоро привыкнешь.
Он улыбнулся Джейкобу и протянул ему руку.
— Питер Воглер. Можно просто Пит.
— Джейк, — представился тот, пожимая руку новому приятелю. — Рад знакомству…
Джейкоб осекся, внезапно обратив внимание на собственную ладонь… а потом и на все свое молодое сильное тело.
— Ну и ну! — и Джейкоб присвистнул.
Ему снова было двадцать пять. Молодой здоровый мужчина
