Посвящается Тане, показавшей мне волшебство этого мира, и Элейн, подарившей мне дом, куда я всегда могу вернуться.
Спасибо Ричарду Кёртису, Джиму Френкелю, Таре, Ральфу, Кейре, Крису, Хелен, Тэрри, Джеку, Кэппи, Скотту, Харлану, Сьюзен, Тэрри, Биллу, Линн, Робину, Ричарду, Международной федерации хостелов, Международному туристическому агентству STA, незнакомцам, одалживавшим мне денег на билет, и всем, кто делил со мной кров и обед.
Таменага
Таменага Тацуо не носил кимоно уже три года, со свадьбы дочери, и лишь немногие видели его в чем-либо, кроме тысячедолларового делового костюма. К тому же Накатани никогда не слышал, чтобы кого-то из служащих приглашали обсуждать деловые вопросы в ванную комнату. Беспрецедентные события всегда заставляли Накатани, ценившего свою размеренную, предсказуемую, спокойную жизнь, нервничать, и он не собирался менять предпочтений, выйдя в отставку... если Таменага позволит.
Накатани проследовал в раздевалку, сопровождаемый одной из прислужниц Таменаги, привлекательной женщиной неопределенного возраста. Во время переодевания на ее лице не дрогнул ни один мускул. Белый халат женщины без труда скрыл бы оружейный склад средних размеров, и Накатани еще острее почувствовал собственную наготу. Чтобы идти вперед и не оглядываться на бесшумно двигающуюся фигуру, потребовалась вся сила воли.
Джакузи скорее напоминало бурлящий, словно котел колдуньи, бассейн. За спиной Таменаги стоял еще один человек в белом халате, мускулистый японец лет тридцати.
Сам Таменага сидел в дальнем углу бассейна; над пенящейся водой виднелась лишь его голова, а также плечи и руки, покрытые замысловатыми татуировками. Накатани поклонился, старательно отводя взгляд от искусно выполненной кобры, обвившей хвостом локоть левой руки и накрывшей огромным капюшоном все правое плечо Таменаги.
– Доброе утро, Накатани-сан, – сказал Таменага по-японски с легким калифорнийским акцентом. – Не хотите ли присоединиться?
Накатани кивнул и торопливо скользнул в пенную воду, стараясь не вспоминать истории о ниндзя, способных минутами задерживать дыхание.
– Что вы узнали?
– Господин, я... – Накатани склонил голову, не в силах оторвать взгляд от капюшона кобры. Вспомнилась легенда, согласно которой узор на нем – отпечаток руки Будды, однажды укрывшегося в тени мудрой змеи. – Я проверил все версии. Без сомнения, именно девчонка обокрала Хигути.
– И где же она?
– Мне... не удалось ее найти. Пока. Таменага кивнул.
– В таком случае, где сейчас мой зять?
– Полагаю, Хигути-сан сейчас в своем офисе... там я его оставил. – Внезапно Накатани вытаращил глаза: мастерски выполненные чешуйки вздрогнули и стали казаться чересчур рельефными. – Инагаки и Цутие приказано оставаться с ним. Вы не говорили, что хотите видеть его...
– Я и не хочу, – проворчал Таменага и задумался. – Накатани, эта девчонка знает, что украла?
Накатани никак не удавалось оторвать взгляд от ожившей татуировки, медленно скользящей к ладони Таменаги.
– Это кажется маловероятным...
– Накатани, для определенной разновидности людей невероятного не существует, – мягко сказал Таменага.
Кобра подняла голову и посмотрела Накатани в глаза.
– Она украла что-нибудь еще? – отчеканил Таменага.
Накатани не сводил глаз с кобры. Змея болтнула язычком и раскрыла капюшон шире.
– Она украла что-нибудь еще?
Накатани попытался взять себя в руки.
– Нет, господин.
– Вы уверены?
– Больше ничего не пропало, – проговорил Накатани, продолжая смотреть кобре прямо в глаза. – Не могу точно сказать, украдены ли деньги... Хигути уверяет, что нет...
– Знала, что брать, так?
Таменага задумался. Скорее всего и на этот раз зять, которому обычно на такие вещи просто не хватало воображения, не солгал. Ему не удавалось скрывать собственные измены даже от Харуко, которая прожила в Соединенных Штатах достаточно долго, чтобы научиться ревновать, не говоря уж о Таменаге.
– Вряд ли воровка сможет... – несмело предположил Накатани.
– Она исключительно умна, даже талантлива, и не стала бы ничего красть, не будь столь уверена в себе, – парировал Таменага, немного успокоившись. – Если мы не найдем ее как можно быстрее... – Кобра отвернулась от Накатани и, стрельнув язычком, повернулась к уху Таменаги, как будто решила шепнуть что-то.
Накатани проводили, и Таменага вылез из бассейна. Кобра обвила его руку и снова превратилась в татуировку.
– Позвоните Хегарти, пусть будет в моем кабинете через четыре минуты. Найдите приличную фотографию девчонки, сделайте с нее сотню копий. Пошлите людей в аэропорты, на вокзалы и автобусные станции. Прошло уже несколько часов – она может быть где угодно. Отправьте людей, не слишком выделяющихся в толпе. Да, Сакура, побудьте с моей дочерью. Ей понадобится черное платье, выберите что-нибудь элегантное и запишите на мой счет.
Аманда
Опершись на рюкзак и вытянув ноги, он сидел на автобусной станции компании «Грейхаунд», наслаждался вновь обретенной свободой и наблюдал за лениво проплывающими облаками. Ветер, трепавший волосы, вяло пытался стянуть с запястья ремешок футляра с фотоаппаратом.
Таким она увидела его впервые. Он поднял глаза, его зрачки расширились в безмолвном одобрении, и футляр фотоаппарата немедленно оказался на коленях, уже раскрытый.
Его звали Микеланджело Магистрале. Знакомые считали его профессиональным фотографом, а отец, в те редкие дни, когда признавал существование собственного сына, звал бродягой, что тоже не грешило против истины. Двадцать три года Микеланджело плыл по течению, не отвлекаясь на корысть и амбиции, не нажил особых богатств, хотя и не считал себя бедным. Даже любовницам не удавалось серьезно задеть или обидеть его, хотя они уходили, не объясняя причин. Магистрале считал себя пацифистом, не носил оружия, никогда не затевал драку первым, предпочитал не нарушать закон, хотя достаточно часто попадал в поле зрения полиции. Он отличался отличной реакцией, ясной головой и умением предугадывать намерения противника по выражению глаз.
Окружающие в первую очередь замечали красивое лицо и ухоженные волосы, поэтому его часто недооценивали; Магистрале не возражал и принимал это как должное. Он не держался за прошлое, плыл по течению, курсируя от обеда к обеду и от постели к постели, и не запоминал почти ничего, кроме встретившихся лиц и испытанных эмоций, не планировал и не предсказывал свое будущее. Не испытывая приязни к поездам и автобусам, он чаще ездил автостопом и иногда задерживался в крохотных городках, не отмеченных на картах, вроде Тотем-Рока. А сейчас, когда перед ним стояла интересная девушка, даже автобусный билет внезапно показался очень соблазнительным вложением денег.
