Развод с сюрпризом. Отомщу, но не прощу
Глава 1
Мне снился потрясающий сон. Высокий сильный мужчина в маске, практически полностью скрывающей лицо, шептал признания в любви. А я таяла в его объятиях, как свечка — полностью обнаженная, возбужденная обжигающими поцелуями. Внутри все горело, заставляя изнывать от желания.
Я уже была готова принять его в себя, уверенная, что этот загадочный красавец — мой муж, просто такой, каким его видит мое подсознание. Выше ростом, шире в плечах, заметно мускулистее. Волосы русые с позолотой, а не сероватые, как у Владика. И глаза заметно темнее, но точный цвет мне разглядеть не удалось. Да я и не сильно старалась, наслаждаясь его ласками и словами, которых уже давно не слышала от мужа.
Голоса Владика и незнакомца были очень похожи. Поэтому я не сомневалась, что разница во внешности — игра подсознания. Но вдруг услышала вдалеке суровый окрик:
— Ольга! Где мой галстук⁈
Красавец тут же растворился… А подо мной разверзлась земля, и я рухнула в бездонную тьму.
Падала так долго, что даже сил кричать не было. Только страх до замирания сердца; воздух, забивающийся в легкие и мешающий дышать; свист ветра, проникающий прямо в голову… И, как всегда, в конце кошмара кто-то вынырнул из тьмы, протянув ко мне руки.
Захлебываясь от ужаса, я проснулась, мокрая как мышь и трясущаяся, как желе. Похоже, пришло время снова посетить психотерапевта.
— Владик, ты во сколько сегодня? — Усевшись на кровать, я прислушалась к звукам в коридоре.
Скольжение подошвы ботинок о паркет — это муж обувается. Шуршание ткани — значит, надевает плащ. Правильно, сегодня обещали дожди, а на машине прямо в свой кабинет не въедешь. Полминутки тишины. Пришло время выбирать кепку… Владислав просто кепочный маньяк, у него их по пять-шесть на каждый сезон.
Выйдя в коридор, я улыбнулась стоящему в дверях мужу.
— В шесть совещание, потом надо будет съездить на встречу с Латуриным, так что вернусь ближе к полуночи, сытый. И сразу спать, — проинформировал он меня.
Когда ты пятнадцать лет замужем за человеком, у которого все в жизни по графику, подробных объяснений уже не требуется. «Сытый» — значит, надо сказать Кате, чтобы приготовила ужин только на меня. «Сразу спать» — значит, никаких планов на ночь можно не строить. Даже совместного вечернего чаепития не будет. Но раз «ближе к полуночи», значит, надо дождаться, чтобы поцеловать перед сном. Вот «за полночь» — это сигнал, что можно спокойно засыпать, не дожидаясь возвращения мужа.
Обняв Владика на прощание, я направилась на кухню. Привычный завтрак — горячий шоколад и теплые, ароматные круассаны, — слегка взбодрил, разделяя кошмарный сон и уютную реальность. Зато воспоминания о русом незнакомце стали чуть ярче.
— Я в зал, потом в сауну, потом у меня дела в центре, пополдничаю где-то в пути. На обед заранее не накрывай, могу опоздать. И закажи пару ананасов — хочу на ужин ананасов с шампанским, по классике.
— И рябчиков? — с ехидством поинтересовалась Катя.
Наши отношения с домработницей балансировали в уважительно-дружественных рамках. Катя была волшебницей, феей домашнего очага. Благодаря ей все шесть комнат, кухня и гостиная сияли чистотой. А готовила она так, что пальчики оближешь! Первое время я еще пыталась сама контролировать меню на день, но потом забросила и предупреждала, только если душа просила чего-то конкретного. Как, например, с ананасами.
— Не по той классике, — натянуто улыбнувшись, я тут же вспомнила сегодняшний кошмар. Да уж… «День твой последний приходит, буржуй!»
К психологу, срочно, пока снова не начались панические атаки!
Мать все время твердит, что я бешусь с жиру. И мне просто надо устроиться на постоянную работу или найти себе занятие на весь день.
Против постоянной работы категорически возражал Владик. Ведь я бы тогда не смогла выполнять все его поручения. Например, встречаться с женами нужных ему людей, ненавязчиво проталкивая через них выгодные нам решения. Владик снисходительно называл это «влиять через домоуправление».
Иногда меня брали на «парные собрания», где моей задачей было внимательно слушать того, на кого укажет муж. Рядом с красивой женщиной многие расслаблялись и могли выболтать что-то важное. Особенно если следить, чтобы бокал не пустел.
В одном мать была права. В студенческие годы у меня ни кошмаров, ни панических атак не было. Да и в первые годы замужества — тоже. Я вила гнездо, училась улавливать тонкие намеки и знаки от мужа, билась головой о книги с правилами этикета, совершенствовала свой английский, чтобы не позориться перед иностранными друзьями Владика.
Причем все это я делала добровольно. Муж никогда не требовал, чтобы я соответствовала высоким стандартам общества, в которое он меня вытащил, когда дела новой фирмы резко пошли в гору. Чего не скажешь об обществе…
Первые пару лет оно настойчиво отвергало меня, потом смирилось. Особенно после скандального пятого брака Геннадия Латурина — близкого друга Владика и его партнера по бизнесу. Того самого, с кем муж собирался встречаться сегодня вечером.
Гена женился на дочери своей домработницы/ Девица приехала из какой-то захолустной деревеньки в большой город «за счастьем». И выиграла джекпот! Даже после развода она по-прежнему как сыр в масле катается. Потому что Латурин не только полностью обеспечивает их троих детей-погодков, но и выплачивает ей самой ежемесячное содержание до тех пор, пока та не вступит в новый брак. То есть пожизненно.
Подозреваю, Гена развелся из-за страха, что дети продолжат прибавляться.
Забавно, конечно… Но иногда я завидовала плодовитости его пятой жены. Потому что у нас с Владиком детей не было. Сначала мы не хотели, мол, всему свое время, нужно пожить для себя. Но на девятом году брака решили перестать предохраняться, и…
И ничего. У каких только врачей я ни побывала за эти годы. Но они не нашли никаких дефектов в моем организме. Значит, проблема в голове. И в последние годы эти проблемы только усугубились. Меня чуть-чуть отпустило совсем недавно, после разговора с хорошо подвыпившей свекровью.
Но после зала и сауны я поехала в центр, к своему психологу. Продолжать лечить голову.
— Опять кошмары? — участливо поинтересовался Роман Львович, как только устроил меня в мягком полулежачем кресле напротив зашторенного окна в своем кабинете. — Страх смерти — это нормальное состояние здоровой человеческой психики, — успокоил он меня.
