Линн Рэй Харрис
Спроси мое сердце
Любовный роман — Harlequin — 1150
Глава 1
Король Рашид бин Заид аль-Хассан гневно взглянул на секретаря.
— Ошибка? Как такое могло случиться?
— В клинике напутали. — Мустафа быстро сверился со своими записями. — Женщину в Америке должны были оплодотворить спермой мужа ее сестры, но использовали вашу.
Рашид чувствовал себя… оскверненным. Жаркая волна ярости прокатилась по телу и растопила лед вокруг сердца, но лишь на мгновение. За последние пять лет ничто не могло надолго проникнуть сквозь ледяную корку во тьму, окружавшую Рашида.
Король непроизвольно сжал кулаки. Это возмутительно, недопустимо! Никто не имел права отнимать у него возможность самому решать, когда заводить ребенка. Сейчас Рашид не был к этому готов, хотя понимал, что рано или поздно ему придется выполнить свой долг — обеспечить Кир наследником престола. Но пока мысль о семье причиняла слишком много боли, и король предпочитал бесчувствие скорби и отчаянию.
Он всего лишь подчинился протоколу, который требовал от монарха сдать сперму в два банка для сохранения династической линии. А теперь случайная женщина, возможно, уже носит в себе зародившуюся из его семени маленькую жизнь, а Рашид думает об этом с ужасом, от которого накатывает нервная тошнота.
Он поднялся из кресла и отвернулся, чтобы Мустафа не увидел болезненную гримасу на его лице. Мысль, что вся недолгая история его правления напоминает хронику происшествий, отозвалась внутри очередным приливом гнева.
Все началось два месяца назад после смерти старого короля. По общепринятой логике наследным принцем был Рашид, но отец не питал к первенцу большой любви, а законы Кира позволяли передать престол любому из сыновей. Заид аль-Хассан был жестоким человеком, манипулятором, который держал семью в страхе и получал удовольствие, мучая наследников неопределенностью. Второй сын Кадир не стремился занять трон, но для отца это не имело значения, он сталкивал братьев между собой и использовал младшего, чтобы контролировать старшего. В двадцать пять лет Рашид, уставший от отцовских манипуляций, уехал из Кира и поклялся никогда туда не возвращаться.
Тем не менее, ему пришлось вернуться и занять трон, отчего покойный монарх, без сомнения, не раз перевернулся в гробу. Заид не собирался передавать власть Рашиду, а лишь дразнил его такой возможностью, наверняка намереваясь отнять ее в последний момент. Смерть обхитрила старого змея, забрала раньше, чем он успел объявить имя наследника. Добросердечный Кадир думал, что король тянул до последнего, потому что надеялся примириться со старшим сыном. Рашид, не видевший от отца ничего, кроме презрения и неодобрения, сильно в этом сомневался.
Он окинул взглядом пустынный пейзаж — холмы из песчаника, красноватые дюны, пальмы и фонтаны в дворцовом саду. Солнце стояло высоко, заставляя людей искать прохладу в домах. Линия горизонта расплывалась в жарком мареве. Знакомый и любимый с детства вид принес Рашиду успокоение.
Он скучал по Киру — по ароматным ночным ветрам, обжигающей жаре, выносливым людям. Ему не хватало призыва к молитве с минарета в рассветный час, конных прогулок и охоты с ловчими птицами. Рашид не был на родине десять лет и думал, что она потеряна для него навсегда, пока отец не сообщил ему о своей болезни. Принц долго сомневался, стоит ли ехать, но в конце концов согласился ради Кадира. Дождавшись брата, тот радостно отказался от притязаний на престол, женился на персональной ассистентке и покинул Кир, чтобы наслаждаться любовью и новыми возможностями.
Счастье Кадира заставило Рашида острее ощущать пустоту внутри. Когда-то он тоже был влюблен и счастлив, но убедился, что все хорошее в жизни эфемерно и недолговечно. Любовь означала неминуемую потерю, а потеря — неизлечимую боль.
Рашид оказался бессилен спасти Дарью и ребенка. До трагедии он даже не задумывался, что в наше время роды все еще могут убить женщину. А теперь — по собственному печальному опыту — знал, что это не такая уж редкость.
Он еще немного постоял, глядя на дюны и собираясь с мыслями, потом повернулся к секретарю:
— Мы выбрали клинику в Атланте, ориентируясь на ее репутацию. Если они откажутся предоставить самую полную информацию об этой женщине, мы устроим публичное разбирательство, которое их уничтожит.
— Да, ваше величество. — Мустафа поклонился. — Неудачный выбор клиники — моя вина, я подвел вас. Прошу освободить меня от должности и позволить уехать из столицы.
Рашид скрипнул зубами. В добровольном изгнании он забыл, что представления жителей Кира о гордости и чести изрядно отдают средневековьем. Молодой король иногда пытался представить, как сложилась бы его жизнь, если бы он не уехал. Возможно, на его долю выпало бы меньше душевных травм. Или нет, потому что мать и отец продолжали бы использовать его в затяжной войне друг с другом. Некоторые психологические шрамы Рашид приобрел задолго до отъезда из Кира.
— Даже не думай, — сказал он секретарю. — У меня нет времени ждать, пока тебе подберут адекватную замену. В том, что произошло, нет твоей вины.
Проблема требовала быстрых и решительных действий, ведь если ЭКО американки прошло успешно, она уже была беременна наследником престола. Рашид старался рассматривать ситуацию как нечто обыденное: например, считать неизвестную женщину кораблем, везущим в трюме ценный груз. Он понимал, что только отстраненный, безразличный взгляд даст ему силы пережить следующие месяцы. Иначе бледное лицо Дарьи так и будет стоять перед глазами, напоминая, что счастье ожидания ребенка может обернуться горем в один момент.
— Впрочем, если не найдешь мне эту женщину через час, я отправлю тебя пасти верблюдов, — добавил Рашид, отчего секретарь побелел и вылетел из кабинета как ошпаренный.
Громкий сухой щелчок прозвучал одновременно со стуком закрывшейся двери. Перьевая ручка для подписей, которую Рашид машинально крутил в руках, переломилась пополам, ладонь обожгло болью. Кровь из ранки капала в чернила, растекавшиеся по деревянной столешнице в причудливую кляксу — наподобие картинки из знаменитого психологического теста Роршаха.
Рашид пошел в ванную, чтобы промыть и заклеить ранку. Пока он отсутствовал, слуга, который принес чай, не оставил от кроваво-чернильного пятна ни следа. Так Рашиду и следовало действовать: подчищать беспорядок, перевязывать раны и делать вид, что ничего этого никогда не было. Но он знал, что излечивается только плоть, а душа продолжает болеть вне зависимости оттого, как глубоко человек пытается похоронить свои переживания.
— Энни, прошу, не плачь. — Шеридан сидела за столом с телефоном у уха и
