Константин Волкичевский
Мозгоправ
Прежде чем открыть почтовый ящик, Михаил глубоко вдохнул и собрался с мыслями, но в конечном итоге это не помогло. Когда под задолженностью за коммуналку обнаружилась повестка в суд по неуплате алиментов, он закричал сквозь зубы и с силой ударил кулаком облупленный улей жестяных заслонок. На руке осталась ссадина, как назло — на безымянном пальце, прямо над тонкой полоской шрама. Дверца одного из ящиков выгнулась внутрь, и Михаил сомневался, что хозяину удастся её открыть. Он поднял дрожащий от бессильной ярости взгляд на камеру видеонаблюдения. Не иначе, скоро к нему заявится управдом, но позволить себе думать об этом Михаил не мог — ещё один, даже мельчайший, повод для беспокойства точно сломает верблюду спину с тем же глухим хрустом, с которым полгода назад сломалась его жизнь.
Руки сами тянулись изорвать бумаги в клочья и ссыпать чёрно-белое конфетти в мусорный бак, но Михаил приложил последнее усилие воли, чтобы не рыть яму ещё глубже. Он сложил документы вдвое и направился было к лифту, как вдруг с тыльной стороны повестки отклеилась и синей бабочкой спорхнула на грязный пол маленькая прямоугольная визитка. Сюда почти не приходило мусорной рекламы — в понурые лабиринты окраин с неохотой совались даже почтальоны, не то что разносчики листовок и прочей макулатуры. Натянутые до предела канаты нервов срочно нужно было расслабить чем-то посторонним, а потому Михаил прищурил заплывшие от запоев глаза.
“МОЗГОПРАВ СО СТАЖЕМ, — гласила убористая надпись слева от изображённого в профиль мозгового полушария, — ПО ЛЮБЫМ ВОПРОСАМ. БЕСПЛАТНАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ.”
Михаил усмехнулся — похоже, некий психотерапевт решил удариться в рекламный постмодерн. Удачный ход — если врачу не чуждо чувство юмора, то к нему охотнее пойдут. Пожалуй. Судя по указанному адресу, офис терапевта был всего в паре кварталов от клоповника Михаила. Да и рядом со словом “БЕСПЛАТНАЯ” не было ни подлых звёздочек, ни мелкого шрифта. Сейчас Михаил был готов тратить деньги только на выпивку, но в его положении отказываться от бесплатного похода к специалисту по душевным проблемам было по меньшей мере неразумно. В конце концов, попытка — не пытка, подумал Михаил, а пыток с него и так хватало.
Застегнув на рыхлом животе наименее мятую рубашку и накинув сохранившее подобие приличия пальто, Михаил вышел в пасмурный вечер.
Идти пришлось дворами, и неприметная дверь в офис самоназванного “мозгоправа” находилась в торце одного из жилых домов — видимо, целитель дел душевных снимал одно из тех помещений со смехотворной арендой, которые так любят обживать вшивые дома быта, безвкусно оформленные салоны красоты или местечковые стоматологии. В качестве вывески над дверью красовался всё тот же самый рентгеновски-голубоватый профиль мозга. Михаил подошёл к двери и нажал на кнопку домофона — из динамика раздался мерзкий монотонный машинный перезвон, после чего где-то за дверной ручкой щёлкнул замок.
В обклеенной плесневело-салатовыми обоями приёмной пахло химозной лавандой. Михаил обвёл помещение взглядом — обитая кожзамом кушетка, кулер, банка растворимого кофе и белый электрочайник с подёрнутой бельмом накипи шкалой уровня воды. Посреди комнаты, слева от ведшей вглубь офиса двери, стоял широкий письменный стол с кипой папок и допотопным трубчатым монитором. За компьютером сидела на удивление ухоженная девушка с пышной причёской и в неуместных для блекло освещённой приёмной солнцезащитных очках.
Завидев Михаила, секретарша улыбнулась и повернулась к нему:
— Здравствуйте! Вы без записи? — голос девушки был бархатистым, звонким и почти таким же наигранным, как мелодия из офисного домофона.
— Угу, — Михаил снял пальто и, не найдя вешалки, перекинул его через руку. Его лицо едва заметно искривилось, когда подкладка коснулась содранной кожи, — на визитку вашу наткнулся.
— Так и поняла, — приветливо кивнула девушка, — доктор как раз свободен. Прошу, сюда.
Когда секретарша встала из-за стола, Михаил на мгновение оторопел — ростом дама была по меньшей мере метр девяносто. Неспешно пройдя по линолеуму на ещё более вытягивавших её силуэт высоких каблуках, она открыла дверь и жестом пригласила Михаила внутрь. Висевшая под потолком лампа отразилась в чёрных стёклах её очков там, где должны были быть зрачки.
Михаил на секунду замешкался, кивнул и, всё ещё держа пальто подобно карикатурному дворецкому, прокосолапил в кабинет врача.
В комнате было накурено, и глаза Михаила заслезились. Чуть позже взгляду его предстала такая же потёрто-бурая кушетка, такой же письменный стол и странно громоздкий, будто прибитый к полу металлический мусорный бачок с откидной крышкой. Вместо стеллажей с папками и дипломов профессионального отличия на стенах в фоторамках висели странные графические рисунки: детские оптические иллюзии, пятна Роршаха и модернистские фигуры с невозможным расположением граней. Со стены позади стола с полуприщуром смотрел чёрно-белый Фрейд, а сразу под ним, точно фанат-подражатель, смолил увесистую сигару немолодой мужчина в шерстяном кардигане.
— Спасибо, Психея, — кивнул секретарше врач, после чего повернулся к Михаилу, — прошу вас, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.
Михаил кивнул, на автомате прошёл внутрь и сел на кушетку, оставив пальто в руках. Пальцы его начали нервно мять и пересчитывать собственные фаланги, и ему почему-то не хотелось, чтобы это увидел терапевт.
— Психея? Её и впрямь так зовут? — набухшую в голове Михаила тревогу надо было разрядить чем-то несерьёзным.
— Да, — доктор усмехнулся и откинулся в кресле, — звучит невероятно, но моя секретарша — наполовину гречанка. Только подалась ко мне — я сразу понял, что мы сработаемся.
— Забавно, — хмыкнул Михаил, — пока шёл, думал ещё — а разве вам, ну, это… Не обидно от слова “мозгоправ”? А то специалисты, вон, неуважение.
— Отнюдь, — мозгоправ непринуждённо развёл руками, — кому-то, может, и обидно, но это они зря. Вы, верно, приняли это за рекламный эпатаж, но в этом слове, если вдуматься, куда больше смысла, чем кажется. И смысла как никогда уместного.
Врач встал и начал неспешно проходить вдоль стен, указывая на сюрреалистические картины. С такого расстояния Михаилу удалось получше его рассмотреть: скуластый сухощавый мужчина лет пятидесяти; седеющие чёрные волосы уложены, как у кинозвезды восьмидесятых.
— Что делает мозгоправ? Правит мозги, верно? Но подумайте, “правит” — это же от слова “правый”. Полушария мозга так и работают. Левое — логическое, закостенелое, строгое. Пошатни его устои — и психика рушится как карточный домик. Поэтому нужно обратиться к правому, чтобы эту закостенелость размять. Правое — это абстракция, образы, свобода восприятия. Почему вы прячете вашу руку?
— Я не… — Михаил машинально обернул пальто плотнее. Вместе с ссадиной свербящим зудом откликнулся шрам, большой палец
