Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 4
Анастасия Агафнова
Мальчик, который не боялся петь
На свете, во времена голода и страха,
Когда в избе гасили даже свет,
Во тьме ночной, в одной рубахе
Шел мальчик одиннадцати лет.
Его удивляло, почему все боятся,
Отводят взгляд.
А некоторые и вовсе «замолчи!» говорят.
Ведь он просто шел, шел и пел,
Что сердце хотело, таков был удел.
Он шел по полям и опасным лесам.
Не было защиты — его хранили лишь небеса.
И вспоминалось лишь из далекого детства
Мама пела ему красивые песни.
Слушая ее, малыш представлял:
Красивые театры, балы, карнавал.
Только все это он слышал, в кровати лежа.
Ставни закрыты, двери заперты тоже.
Чтобы никто, ничего не услышал,
Мама пела, пока по улице ветер свищет,
Пока на улице метель или ливень стеной
Лишь бы хоть что-то нарушало забвенья покой.
Матери не стало — все стихло вдруг.
Мальчика охватил впервые испуг.
Утрату и скорбь он смог пережить,
Но тишина стала крепко душить.
И отправился мальчик искать, те долины,
О которых пела мама,
Воображал юный путник картины,
Которые смогли бы заживить его раны.
Но вот в городах, где молчанье хранилось годами,
Его, конечно, же все осуждали..
«Зачем ты поешь? Танцуешь зачем?»
Спросили его горожане,
Которые от страха дрожали.
По их странным поверьям,
Танцами и пеньем можно вызвать страшного зверя.
Он страшный, он превращает в руины города…
Они поклялись не петь никогда.
И вот идет мальчик одиноко.
«Почему они так однобоки?
Ведь танцы и песни помогают жить,
А вместо этого никто не хочет дружить»
Горожане кричали, горожане боялись.
Изгнать из своих городов они пытались.
Вилы и факелы всегда наготове!
Если тот негодный мальчишка появится снова!
Изгоем для всех тот мальчик стал,
Еду в наказанье ему никто не давал.
Отчаялся мальчик, дух его смолк,
Но желание петь усмирить он не смог.
Сапоги чистить на улице он начал прохожим.
Песни и танцы не смогли пробить их толстокожесть.
Он знал, что судьба сделала его не похожим,
Но голод и холод пробирали до дрожи.
Жить он стал у семьи гончаров.
Вел их хозяйство, доил коров.
И вроде смирился он с тишиной в своем сердце,
но песни срывались с языка, едва ли он запирал дверцу.
«Как красиво!» — внезапно услышал он.
В один из вечеров, придя домой уставший.
«— Я никогда не слышала ничего подобного раньше».
Девочка лет десяти с трепетом нежным.
Слушала песни мальчика-сироты,
Он улыбнулся ей как никогда прежде,
Смотря в глаза ее чище воды.
Тут, явилась к нему надежда,
В образе мамы и в той же одежде.
Она словно в шепоте листьев произнесла
Самые важные в его жизни слова:
«Танцуй малыш, танцуй и пой
С радостью, чтоб все пошли за тобой
Открой сердца людям, открой их души
И никогда свои страхи не слушай».
Обучив девочку, чему знал сам
Они пошли по знакомым дворам.
Вместе они собирали всех детей,
Чтобы обучить песням их поскорей.
Взрослые негодовали и хотели им запретить:
Веселиться петь и праздники проводить.
Однако собравшись на площади города,
Дети начали свое представление.
У горожан от страха посидели бороды:
«Это вздор! Это преступление».
Над городом внезапно пролетел дракон!
Невероятно красивым был он.
Приземлившись на площади, возле фонтана
Он превратился, вспыхнув огнем, в пропавшего царя Ивана.
Он почетно поклонился мальчику и сказал:
«Старый колдун меня наказал,
За уныние свое, трусость. Он лишил короны,
Превратив меня в дракона.
«Я царствовал сурово, не любил праздники я,
Но очень одичала без них моя земля.
Едва ли я слышал музыку, летел туда на всех порах,
Но своим видом вселял людям страх.
Не зная сути, люди сами придумали поверье.
Смолкли праздники, опасаясь зверя.
Но ты вопреки страху и изгнаниям
Закончил песней мои страдания».
Царь Иван вернув себе трон,
Поспешил издать новый закон.
Героя наградить всеми благами и драгоценностями.
А песни и танцы вернулись в окрестности.
И тот, кто изгоем был — героем стал.
Его возвели на пьедестал
Сам мальчик не стал зазнаваться.
Он рос среди песен и танцев,
Где люди не стеснялись смеяться.
Вернулись в жизнь театр и музыка вновь
И песни снова волновали в жилах кровь.
Они помогали боль переживать.
Учили радоваться, любить и жизни желать!
Подарок
Мне было лет 8 или меньше, точно не помню, когда я попал в детский дом. Я плохо помню время до него… Но как мне сказали, меня воспитывала бабушка, которая отправилась на облака. По-моему, самая глупая отговорка для ребенка. Мне всегда казалось тем самым, что меня предали. Ведь, если смотреть на небо, никого нельзя увидеть. И когда ты остаешься один, совсем один, ты не чувствуешь обещанной поддержки. Во всяком случае я думал так, когда попал в детский дом. Краски восприятия там явно отличались от того, что я видел в доме той женщины. Каждый отбирал еду у маленького и хилого мальчика. Случалось так, что я не ел сутками. У меня забирали еду более сильные и проворные дети,
— Кевин, опять слюни распустил? Плакса плакса! — слышал я насмешки со всех сторон.
Помимо этого были шлепки, удары, купания моей головы в унитазе, если вдруг я не вовремя заходил в туалет. А не вовремя для меня — было всегда. Реджинальд Стронг — главарь банды детдома. Он представлял из себя мальчика лет 10-ти, он был намного полнее, чем остальные дети, поскольку выбивал еду у детей младшего возраста. Его пузо появлялось раньше, чем он и как бы давало время на секунду больше, чтобы удрать. Сказать, что у меня были друзья, значит наврать. Скорее «товарищи по несчастью», которые так же бегали от Реджинальда.
В один из дней, после очередных побоев и разбитой губы, мне стало обидно. Я же видел в кино, мультиках, когда детей бьют, они прибегают к маме, а где моя мама? Почему я ей не нужен? Я убежал через дырку в заборе. Туда все убегают, но почему-то их потом приводят дяди полицейские и на них орут. Я отправился на поиски мамы. Я очень ясно помню этот день. Светило солнышко, талый снег лежал вдоль дороги. Я крутил головой, чтобы насладиться массивами зданий, городской суетой, и
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 4
