Мэри Бэрретт
Одна ночь без ведьм
Старенькая мисс Топпи низко-низко склонилась над грядкой. Со стороны могло показаться, будто она сложилась вдвое. Ее маленькая садовая лопатка шустро ходила туда-сюда, окучивая нежные ростки экзотических трав. Копать приходилось почти виртуозно, чтобы, приблизившись вплотную к корням, не задеть их — не приведи Господи. И, надо сказать, такое было вполне под силу мисс Топпи. Возможно, что во всей Англии не нашлось бы садовника искуснее, щепетильнее и эрудированнее. А уж про город и говорить нечего. Ее цветы и травы служили предметом зависти всех соседей, ни за что на свете не согласных это признать.
Подошел Бритомар и, мурлыча, потерся о ноги хозяйки. Старая леди ласково, но решительно отстранила огромного черного кота рукавицей, выпачканной в земле.
— Ах, здравствуйте, мисс Топпи! — донесся из-за низенького белого частокола высокий, игривый женский голос. Его обладательница была молода, стройна и одета по последней моде. Миссис Лаурел совсем недавно, после развода с мужем, стала соседкой мисс Топпи. Похоже, что эта шикарная особа совершенно не умела — или была не приучена — скрывать свои истинные чувства к кому бы то ни было.
— О, — продолжала миссис Лаурел, — видно, нелегко они даются, эти майские сюрпризы, о которых столько разговоров в городе! Вы ведь именно этим сейчас озабочены, не так ли, мисс?..
Вот и сейчас сквозь язвительно-дружелюбный тон соседки пробивалась решительная и грубая неприязнь.
— Да, миссис Лаурел, — с ледяной вежливостью ответила мисс Топпи, на мгновение выпрямляясь.
Миссис Лаурел снисходительно улыбнулась и быстрым легким шагом пошла своей дорогой, а мисс Топпи вновь углубилась в садовые труды. Она едва заметила, что ее прервали. У нее были заботы поважнее, чем обращать внимание на соседей с их неуместными замечаниями. Вдобавок за долгие годы мисс Топпи успела привыкнуть к снисходительным насмешкам окружающих.
Свой замысел мисс Топпи всегда приводила в исполнение в ночь Святой Вальпургии — единственная дата, имевшая для нее какое-то значение. Старушка даже обводила это число в своем календаре: первое мая. Точнее, ночь на первое мая.
Мало кто знает, чем прославилась эта древняя святая. Вальпургия была английской католической аббатисой раннего средневековья, снискавшая большое уважение своей паствы чрезвычайно плодотворной борьбой с ведьмами. Хорошо известно, что в эту ночь все ведьмы Европы предпочитают находиться подальше от старушки-Англии. Именно из-за этого векового страха, а не по какой-либо другой причине (что бы там ни говорили!) в эту ночь они сбиваются в кучу на захудалой горе Брокен в немецких Альпах и празднуют там свой шабаш, пытаясь видимостью веселья заглушить свой страх перед святой Вальпургией.
Так вот, в канун Вальпургиевой ночи, когда все ведьмы убирались прочь из нашего городка, и вообще из Британии, мисс Топпи составляла десять прелестных миниатюрных корзинок. Ночью она тайком подвешивала их на дверные ручки десяти домов в городке. Каждый год эта десятка избранных полностью обновлялась, хотя, конечно, не исключено, что мисс Топпи и пришлось когда-нибудь раз-другой повториться: что поделаешь, городок наш не так уж велик. Но самый главный подарок — самая большая неожиданность, главный смысл всей затеи — содержала лишь одна корзинка из десяти. Какая именно — знала одна лишь мисс Топпи. Для всех прочих корзинки были совершенно одинаковыми…
Первое мая — праздник начала весны. В этот день все дарят друг другу подобные вещи. Но корзинки мисс Топпи нельзя было спутать ни с какими другими. В городе нет другого сада, в котором могли быть такие цветы и такие травы.
Для всех живших по соседству с мисс Топпи стало чем-то вроде ежегодной весенней игры пытаться угадать, кого из них чудаковатая старушка на этот раз осчастливит своим вниманием. Еще одним бесспорным доказательством ее чудаковатости служила витиеватая по форме и туманная по содержанию записка, неизменно лежащая поверх растений.
Солнце, как всегда в это время года, ласково светило в согбенную спину мисс Топпи. Старушка деловито и любовно составляла содержимое очередной поздравительной корзинки. Благоговейно, словно старинный пасьянс, раскладывала она чудесно пахнущие цветы, смакуя про себя изысканный аромат их латинских названий: «Латирус одоратус», «Лобулария маритима», «Конваллария майалис»… Куда лучше прозаических бытовых названий этих цветов: сладкий горох, сладкий бурачок, полевая лилия…
Наконец корзинки наполнены. Мисс Топпи перенесла их в прохладную тень клена. Теперь оставалось решить самое главное: какую траву выбрать для последней, десятой корзинки. Можно было взять корневой побег подогилла — но нет, пожалуй, это было бы не слишком эффективно. Можно было попробовать дельфиниум, но вот беда: он чересчур сушит, а значит, способен вызвать ненужное излишнее беспокойство…
Из любви к возвышенным символам старушка чуть было не поддалась искушению добавить к праздничному пучку немножко белладонны и аналогичного ей по действию аконита — но вовремя опомнилась. Лучшим выбором, вне сомнения, будет наперстянка — «Дигиталис пурпура»! Жаль, правда, что в ее саду имелся только ее американский сорт «Фитолацца американа», принятое на родине название — лаконос — мисс Топпи не терпела. Но все же нельзя было не отдать справедливости этому лаконосу: его темно-пурпурные ягоды были способны как нельзя лучше исполнить главное предназначение подарка. Вот пусть они и ложатся в заветную, десятую корзинку, рядом с записочкой из великого Киплинга:
Предки владели секретами трав,
Боль и раненье любое целивших.
К этой цитате мисс Топпи приписала, как бы от себя: «Пурпурные ягоды, поданные в любом виде, сделают даже увальня страстным любовником, а чересчур страстного — утолят».
Мисс Топпи было немного жаль прибегать к такой явной лжи, но что поделаешь, она была настоящей артисткой во всем том немногом, за что бралась, и должна была завершить дело с таким же блеском, с каким оно было начато.
В тот вечер мисс Топпи вышла погулять, сопровождаемая неотлучным Бритомаром. Луна светила ярко, и в теплом влажном воздухе явственно веяло долгожданной весной. Мисс Топпи глубоко вздохнула и воодушевленно продекламировала сама себе вслух строчку из «Венецианского купца»:
В такую ночь
Медея, верно, собирала травы
Волшебные, чтоб молодость вернуть
Эзону старому[1].
Девять корзинок уже мирно висели на своих местах. Вот и десятая — на ручку двери миссис Лаурел…
Рисунок Валерия БОЧКОВА
Двумя днями позже портной Эдвард Джонстон внезапно умер мучительной и странной смертью. Установили, что он пал жертвой
