Кто я?
Глава 1
Первое желание, пришедшее в голову Тимофею, было умыться или просто протереть глаза, проведя влажной салфеткой по лицу. Что он и сделал, прижав ладонь ко лбу и съехав до подбородка, попутно надавив подушечками большого и указательного пальцев на веки.
Не помогло. Кожа оказалась сухой и горячей. Местами даже неприятно шершавой, испещрённой множеством мозолей и заживших порезов, словно он всю жизнь проработал не в офисе, собирая информацию из новостных лент, а где-нибудь в автомастерской, разбирая двигатели и откручивая приржавевшие гайки.
Прикосновение грубой кожи было неприятным только первое мгновение. Потом недоумение сменилось странным чувством, совмещающим в себе равнодушие и апатию. Тимофей открыл глаза и посмотрел на ладонь.
Нет. Сначала он прищурился от яркого света, а уже затем, привыкнув к освещению, изучил кожу собственной ладони. Это была не его рука. Слишком большая и сильная кисть, с грубой, привыкшей к контактной работе внутренней поверхностью. Так, наверное, выглядят руки у землекопов, каждый день роющих траншеи для укладки водопроводных труб или подземные убежища. Тимофей видел таких людей из окна офиса. Целую неделю с десяток мужиков в оранжевых жилетках долбили землю на противоположной стороне улицы, а экскаваторщик постоянно курил, отмахиваясь от их претензий.
Воспоминание испарилось, как дымок вейпа перед вытяжкой и мысли вернулись к руке. Пальцы крепкие, привыкшие сжимать орудие труда, а не ласкать женскую грудь. Ногти варварски обкусаны чем-то механическим и примитивным. Скорее всего обычными ножницами. Тупыми и массивными, которыми кроят ткань в пошивочных мастерских. Их подстригала не маникюрша в салоне, а для эластичности и блеска не обрабатывали пилкой и лаком.
Кожа шершавая, словно никогда не знала перчаток и питательных кремов для увлажнения и размягчения. Мозоли настолько старые, что практически ороговели, сделав участки кожи абсолютно нечувствительными.
Про рытьё подземных бункеров Тимофей подумал из-за неприятных ощущений от яркого света. Его зрачки определённо не любили прямых солнечных лучей, а предпочитали полумрак или искусственное освещение. Закончив изучение кисти, он задрал лицо к небу, желая понять источник столь болезненной яркости, но сильно ударился затылком о что-то плотное и перевёл внимание на окружающую обстановку.
Он сидел, привалившись спиной к дереву, на опушке какого-то леса. Здесь язык чащи высовывался на пологий склон и облизав песчаный скат с холма, замер в нерешительности. Дальше, до самого горизонта пролегала равнина, заполненная островками низкорослого кустарника и пучками многолетней травы, достигавшей местами высоты в полметра. Солнце, то ли приближалось к зениту, то ли едва перевалило за полдень. Чтобы это понять, нужно определить, где юг и север, а, следовательно, запад и восток.
Тимофей опёрся руками в землю, покрытую толстым слоем хвои, многие годы сыпавшейся с ветвей высоченной сосны и попытался подняться. Мышцы онемели от долгого сидения в статичной позе, но постепенно ему это удалось. Он выгнул спину, упираясь ладонями в поясницу, совершил пару вращательных движений, поочерёдно согнул и выпрямил ноги в коленях, поприседал, убедившись, что с ними всё в порядке. Затем развёл руки, стараясь определить их способность не столько совершать движения, а менять ритм, следуя указаниям мозга. Заодно разминая мышцы.
В целом, ничего фатального не определил. С ним такое бывало, когда, перебрав с алкоголем, отключался где-нибудь в подсобке клуба, не сумев добраться до своей квартиры.
Он уже собрался выбираться с опушки куда-нибудь в сторону колеблющегося на краю горизонта марева, отдалённо напоминающего городскую стену, но вздрогнул, услышав сначала сдавленный стон, а затем испуганный крик.
Голос, без всякого сомнения, принадлежал женщине. Вернее, по тембру, скорее девушке, едва отпраздновавшей своё совершеннолетие. Пришедшая в голову мысль вызвала не удивление, а вполне закономерный вопрос: сколько лет ему, Тимофею?
Ответа он не нашёл и двинулся на звук, подобрав с хвойной подстилки старую, высохшую ветку, лишённую иголок, с наполовину отслоившейся корой. Как оружие совершенно бесполезное, но, зажатое в крепкой ладони, она придавала уверенности, избавляя от панического страха.
Девушка стояла на коленях, опершись рукой о ствол и пыталась блевать. Пыталась, потому что желудок отказывался извергать из себя содержимое, несмотря на понуждения хозяйки, которая периодически вставляла два пальца в рот, стараясь вызвать рвотные позывы.
Шаг у Тимофея казался лёгким, хвоя гасила звуки, и он практически подошёл в плотную. Только в конце предательски хрустнула под подошвой сухая ветка и девушка испуганно подскочила, мгновенно укрывшись за широким стволом сосны.
- Ты кто? – взвизгнула она, причём в вопросе звучал скорее страх, чем обычное желание узнать имя.
- Тимофей, - внезапно смутившись, ответил он, неожиданно сообразив, что кроме своего имени ничего не помнит.
Именно этот факт его и смутил. Не вид девушки, не её попытки избавиться от содержимого желудка, не нелепость встречи, а признание в том, что он, Тимофей, не помнит о себе ничего кроме имени.
Чтобы сгладить неловкость момента, задал тот же самый вопрос:
- А ты кто?
- Мария! – нервно выкрикнула девушка и растерялась.
Растерянность хорошо читалась по выражению лица, которое изменилось с испуганного на задумчивое. Словно Мария пыталась вспомнить о себе ещё какие-нибудь подробности, но не могла и это повергло её в новый шок, теперь уже не связанный с появлением Тимофея.
- Просто Мария, - хохотнула она и Тимофей сообразил, что девушка близка к истерике.
Парень не был психологом, но каким-то образом понял, что женская истерика гораздо опаснее и более непредсказуемое явление, чем открытая агрессия. Необходимо срочно сменить тему, иначе придётся долго и безуспешно утешать рыдающую неврастеничку.
- Нам пора идти, Просто Мария, - сказал он и, отбросив бесполезную ветку, поманил за собой.
- Куда идти? – девушка ещё крепче вцепилась в дерево, но отрешённость на лице сменилась чувством опасности и её мысли, сменив направление, устремились в иное русло.
Теперь она боялась Тимофея и предполагала, что он пытается заманить её в своё логово и там… Чего там? Изнасиловать? Съесть? Пытать, чтобы выяснить, кто подослал её к нему? Чтобы разобраться в обилии
