Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Валери Перрен
Трое
Copyright © Editions Albin Michel – Paris 2021
Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates
© Клокова Е., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2023
* * *
Посвящается
Николя Сиркису[1]
и Яннику Перрену[2]
Светлой памяти
Паскаль Ромишвили[3]
1
4 декабря 2017
Сегодня утром Нина посмотрела мимо меня, едва скользнув взглядом по лицу (так капли воды скатываются по глянцевой поверхности дождевика), и исчезла в питомнике.
Погода была ужасная, о такой говорят: «Разверзлись хляби небесные…»
Я успела заметить под капюшоном бледное лицо в обрамлении черных волос. На ногах у Нины были резиновые сапоги – почему-то гигантского размера, в руке она держала шланг. Меня будто шибануло в живот электрическим разрядом силой этак в пять тысяч вольт.
Я выгрузила тридцать кило собачьего корма, но внутрь не зашла, оставила у ограды. Так происходит раз в месяц: я слышу лай, но собак не вижу, если только волонтер не выгуливает одного из постояльцев на пустыре.
Мешки с крокетами, мою «искупительную долю», перетаскивает от ворот здоровенный, заросший щетиной парень, он оставит их у стены с двумя табличками. Первая лаконична: «БРОСИТЬ = УБИТЬ». Вторая традиционна: «ПРОСЬБА ПЛОТНО ЗАКРЫВАТЬ ЗА СОБОЙ ВХОДНУЮ ДВЕРЬ».
Дважды в год, на Рождество и перед летними каникулами, я бросаю в почтовый ящик конверт с наличными, написав черным фломастером «ДЛЯ НИНЫ БО». Не хочу, чтобы она знала, от кого пожертвование, потому что делаю это не для собак, а ради нее. Все, конечно же, будет потрачено на миски и ветеринаров, но анонимность жертвователя позволит ей думать, что в мире живут не одни только изверги, выбрасывающие котят в мусорные баки.
Тридцать один год назад Нина посмотрела сквозь меня, в точности как сегодня утром. Ей было десять, она вышла из мужского туалета, в женском была очередь, а Нина с детства не любила ждать.
В тот далекий день Нина скользнула по мне взглядом и бросилась в объятия к Этьену.
Воскресенье, вторая половина дня, «Прогресс» – кафе с табачным киоском, принадлежащее родителям Лоранс Вийяр. Посетителей нет, металлические жалюзи спущены – заведение закрыто по случаю дня рождения дочери хозяев. Помню, что стулья стояли на столах вверх ножками, электробильярд сдвинули к бару и организовали импровизированный танцпол. Подарочная бумага, сорванная нетерпеливыми руками, валялась на полу рядом с пакетами от чипсов, печенья «Чоко-БН», в картонных стаканчиках с желтыми соломинками плескались «Оазис» и лимонад.
Приглашен был весь класс. Я никого не знала, потому что совсем недавно приехала в Ла-Комель, рабочий городок в самом сердце Франции с населением двенадцать тысяч душ.
Нина Бо. Этьен Больё. Адриен Бобен.
Я видела отражения их лиц в зеркале над стойкой бара.
У них были старомодные, передаваемые по наследству имена. Каждый второй из нас Орельен, Надеж или Микаэль.
Нина, Этьен и Адриен были неразлучны, а меня ни в тот день, ни позже не замечали.
Нина с Этьеном танцевали под «Дай мне шанс»[4] группы a-ha. Запись длилась двадцать минут, и ее ставили снова и снова, как будто других в запасе не было.
«Они танцуют как взрослые, – подумала я тогда. – Наверное, много репетируют…»
Освещенные стробоскопом мальчик и девочка напоминали двух альбатросов, гонимых ветром над ночным морем.
Адриен сидел на полу, прислонясь к стене, и, как только Синди Лопер запела «Истинные цвета»[5], ринулся приглашать Нину на медленный фокстрот.
Этьен чуть коснулся меня плечом. Никогда не забуду его запах – ветивер с сахаром.
* * *
Я живу одна на склонах Ла-Комели. Не слишком высоко – окружающую местность правильнее будет назвать умеренно холмистой. На некоторое время я уезжала, но потом вернулась, потому что тут я своя, мне знакомы голоса всех вещей, лица соседей, я хожу по двум главным улицам и каждую неделю покупаю продукты в супермаркете. Уже лет десять цена на жилье остается просто смехотворной, иначе не скажешь, приобрести участок земли не проблема, вот я и купила домик – три франка шесть су за квадратный метр – и привела его в порядок. Четыре комнаты и садик со старой липой. Летом она дарит гостеприимную тень, зимой я завариваю липовый цвет и с удовольствием его пью.
Многие покидают Ла-Комель. Многие. Нина осталась.
Этьен и Адриен уехали, вернулись на Рождество, снова уехали.
Я работаю дома, читаю корректуры для издательства, время от времени перевожу рукописи и пару месяцев в году подменяю обозревателя местной газеты, чтобы не утратить связь с внешним миром. В августе обеспечиваю горожан информацией о смертях, годовщинах свадеб и победителях турниров по белоту, а в декабре добавляются объявления о представлениях для детей и елочных базарах.
Переводы с редактурой-корректурой остались от прежней жизни. А еще есть воспоминания, настоящее и прошлое, меняющие ароматы, как змея кожу. Другая жизнь – другие запахи.
Детство пахнет гудроном, резиной тяжелых автомобильных шин. Сладкой ватой, дезинфекцией, которую перед началом учебного года проводят во всех классных комнатах, в холодные дни – дымом печных труб, хлорированной водой муниципальных бассейнов, пропитавшейся по́том спортивной формой, липнущей к разгоряченным телам учеников, возвращающихся с урока физкультуры колонной по два. Розовыми жвачками «Малабар», ирисками «Карамбар», нитями клея, прилипшего к пальцам, и размягчающей души елкой.
У отрочества запахи иные: первая затяжка, мускусный дезодорант, гренок с маслом в чашке горячего шоколада, виски-кола, погребки, переделанные в танцзалы, желанное тело, одеколон La Manufacture Cologne Précieuse, гель для волос, яичный шампунь, помада, замоченные в тазу джинсы.
Много лет спустя случайно натыкаешься на забытый шелковый шарф и вспоминаешь первую, несчастную любовь.
Еще есть лето, непременная составляющая любых воспоминаний. Лето бессмертно, оно существует вне времени. У него самый стойкий запах. Он пристает к одежде. Его ищешь всю жизнь. Сладчайшие фрукты, морской бриз, оладьи, черный кофе, масло для загара, бабушкина пудра Caron. У лета нет возраста, нет ни детства, ни юности, оно принадлежит всем возрастам. Лето – ангел.
Я высокая, фигура у меня хорошая, волосы темно-каштановые, подстриженные до плеч, и челка. Пробивающуюся кое-где седину я старательно закрашиваю.
Меня зовут Виржини. Я их ровесница.
Сегодня из трех друзей со мной разговаривает только Адриен.
Нина меня презирает.
С Этьеном я сама не желаю иметь дела.
А между тем они с детства завораживают меня. С самого детства и по сию пору я
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
