Алексей Шарычев
СТИХИя
Советы поэтов
Слова — жемчужины ума,
Из них я буду составлять
Ожерелье для стиха,
И прозу жизни украшать
Смогу сокровищем своим.
Мне с рифмою легко дышать,
С ней веселей теченье зим
И лет до Леты провожать.
Мы все когда-то ляжем спать,
Уйдёт душа блуждать по свету
И встретит новые рассветы
В иных мирах; но то, что спето
Было в жизненных куплетах,-
Здесь сумеет воскресать
В умах людей, в просторах мысли;
Нельзя у стройных строк отнять
Бессмертный, вдохновенный смысл.
Вот так один пиит мечтать
Любил, когда стихи творил.
Ходил он с виршами в печать,
Но там, увы, никто не чтил
Его великое искусство.
И он решился на безумство,-
Вызвал умерших поэтов;
(Спиритом рифмач тот был).
Он хотел от них советы
Получить. Всё разложил
На столе; свечу зажёг.
И дыханье затаил,
Ждёт… Явился Блок.
— Аптека, улица, фонарь,
Бессмысленный и тусклый свет.
Всё будет так же, как и встарь;
Живи, дыши, пиши, поэт,
И знай, что толку в этом нет.
Умрёшь, потом опять с начала
Начнёшь дышать, читать, писать.
У этой сказки не финала,
В ней символизм надо искать.
— Ох, тоской от вас несёт.
(Заворчал пиит на Блока).
— От меня? Сюда идёт
Лермонтов с миров далёких.
Демоном он снова стал.
Свет свечи вдруг замерцал,
Холодом подуло в душу;
И писака услыхал
Голос: "Ты меня послушай,
Я скажу лишь пару слов.
Мир подлунный глуп и плох,
Но есть много, много лучших
Неизведанных миров.
Новый разум ты получишь
Там в обителях высоких,
И такой, что для двуногих,
Словно богом будешь."
— Я хотел у вас спросить,
Как мне надо стих слагать?
"Ты об этом говорить
Будешь с тем, кто рифмовать
И за гробом продолжает.
Пушкин лучше понимает
В этом деле; с ним беседуй."
— Здравствуй, молодой повеса!
Чем сегодня отобедал?
Устрицы у вас известны
И игристое Аи?
Ты, наверное, кутил;
Затащил к себе невесту
Молодую, напоил,
Развратил её! Прелестно!
— Я совет хочу услышать.
Подскажите, как писать?
— Да легко! Берёшь тетрадь
И чувствуешь, как Муза дышит.
Главное тут, успевать
За её дыханьем звонким
Рифму резвую вставлять
На листы бумаги тонкой.
Скрипишь пером, не замечая
Ничего вокруг себя
И поэма возникает,-
Вот так поэзию творят.
Получил совет, поэт?
Некогда мне; на тот свет
Я спешу к княжне знакомой.
Прощай пиит! Пора мне к дому
Свои лыжи навострить.
— Но ведь мы поговорить
Не успели!.. Эх, ушёл.
Как же так? Нехорошо.
Ничего не подсказали.
Я и сам всё это знаю!
— Знаешь? Нет, едва ли.
(Есенин произнёс печально).
Чёрный, чёрный человек
Часто тебя навещает
Среди фонарей, аптек.
В зеркале он зубы скалит;
Посмотри, он здесь стоит.
Видишь его чёрный вид?
Брось-ка ты в него стаканом!
Пусть осколками летит
Он к чертям! Ему по праву,
В пекле ада предстоит
Запекаться! Или трость
В морду его брось,
Прямо в переносицу.
(Я так делал, помогало).
И пиит набросился
На того, кого видал он
В зеркале, — убил стаканом;
Наваждение пропало.
* * *
Ветер ходит по кронам деревьев,
Пожелтевшей листвой шелестит;
Он тоскою холодною веет,
Он о чём-то вздыхает, грустит.
И земля вся печалью объята,
Лужи слёз на лице у неё;
Много ей приходилось здесь плакать,
Тяжко было земное житьё.
Даже небо угрюмо и серо,
Мглою съеден солнечный свет.
Не осталось в картине осенней
Красок радости; грустный сюжет.
Тьма заполнила холст бытия…
Я сегодня оставлю мольберт,
Кисти брошу; зачем рисовать,
Если нет вдохновенья во мне?
Завтра ясная будет погода,
Осень яркою станет в лучах,
Улыбнётся сияньем природа,
Тёплый свет заискрится в очах
У неё; и тогда небеса
И земля, и трава, и деревья
Мне помогут картину создать,
Всё подскажут про свет и про тени.
И художник собрался идти
К дому, а ветер промолвил:
"Ты на сырость и мрак посмотри,
Напиши то, что видишь; заполни
Полотно безысходной тоской,
Неуютной невнятной тревогой.
Чёрной-чёрной густой полосой
Проведи горизонт на убогой
Потёртой бумаге мирской;
Окунись в эту мглу с головой,
К ней ведут все земные дороги."
Обходчик
"Люблю отдалённый гул поездов,
Он эхом в сердце раздаётся;
Зовёт меня в страну ветров,
За горизонт, к сиянью солнца.
Стук колёс, как пульс на вене,-
Тут-тук-тук; куда спешит?
Долог путь, но как мгновенно
Скорый поезд-жизнь летит!
Где-то станции остались
Детства, юности… Куда
Ты бежишь, не спотыкаясь,
Поезд-жизнь? вернись назад!
Всё осталось позади…
Эх, ещё чуток пройти
Мне осталось; рельсы, шпалы."-
Размышлял седой старик.
Молоточком проверял он
Состояние пути,-
Рельсы бил. Давно служил
Он обходчиком на "ветке".
Километры проходил
За день, и бывал не редко
В одиночестве полнейшем,
И тогда ему успешно
Удавалось говорить
С Богом и с душой своею.
Медленно тянулась нить
Невесёлых рассуждений,
Но её вдруг оборвал
Резкий скрип, он был как крик:
"Время вспять ты пожелал
Повернуть?! Тебе, старик,
Помогу! Сюда иди!"
— Что это в тебе скрипит?
(Дед промолвил, рот разинув).
Он увидел, что стоит
Рядом ржавая дрезина.
"Залезай! Нам предстоит
Ехать к детству твоему;
А оттуда в юность, в зрелость,
В старость сможем завернуть.
Заново прожить хотелось?
Довезу тебя; чуть-чуть
Тут проехать надо нам.
Снова ты пройдёшь свой путь,
Ничего не встретишь там
Нового. Всё так же будет
Солнце с неба лить лучи,
А под ним всё те же люди
Будут жизнь свою влачить.
Поезд ваш идёт по кругу,
Станции конечной нет…
Не кричи сейчас с испугу,
Ты уже вне тела, дед;
Стал ты духом, воспарил
Над железною дорогой.
Твоё тело раздавил
Поезд, — скрип тот долгий
Был, когда он тормозил.
Забирайся на дрезину,
Едем к станции Рожденье.
Путь довольно-таки длинный;
Спи пока и жизнь-виденье
Вспоминай; я укачаю.
Едут они. Вспоминает
Дед ушедшие года:
Маму снова обнимает,
Братья рядом и сестра.
В прошлое вернулся он
И живёт там. — Нет, не сон
Это, а сама реальность!
Я не еду! Здесь останусь!
Не хочу я всё по новой
Начинать, своих не помня.
(Говорит старик дрезине).
"Дед, тебя тогда постигнет
Злая участь; станешь ты
Вечным духом бестелесным.
Неприкаянным бродить
Надоест тебе. Есть место,
Тело тоже скоро будет;
Снова будешь жить, как люди."
— Нет, я здесь хочу остаться!
Лишь с
