Оксана Ливанова
Этическая комиссия
Анна Владимировна сидела на жестком стуле в актовом зале возле президиума, и мечтала начать этическую комиссию, чтобы после начала, сразу мечтать ее закончить. Она была председателем профсоюза медицинских работников уже добрых 30 лет, но, чтобы ее просили разобрать сразу три предсудебных дела, это, пожалуй, было для нее впервой. Рядом сидел заведующий урологическим отделением, Константин Семенович, к слову сказать — никчемный работник, такой-же никчемный секретарь профсоюза, и точно такой-же никчемный мужчина. Ни дать, ни взять. Ни своровать, ни покараулить. Разбор полетов по трем делам, дело серьёзное, поэтому нужно набраться терпению, и разобраться. Кто прав, а кто сильно не прав.
В актовый зал начали потихоньку заходить «виновники торжества», опустив голову и понуро, из — под своих крашеных-перекрашенных челок смотрели в основном в пол. Анна Владимировна вздохнула, и начала собрание:
— Многоуважаемые коллеги, прошу минутку Вашего внимания. На этической комиссии, рассматривается две ситуации с «пардон» мордобоем, и одна «пардон» ситуация, со сломанным носом. С какой начать даже не знаю, но все — таки начинать надо. Итак. 16 июня таково-то года, наша многопрофильная больница праздновала «День медицинского работника». Наш великий шеф, главный врач, устроил Вам подарок в виде выезда на природу централизованно. Были предоставлены 5 автобусов, 12 беседок с оборудованным местом для жарки шашлыков, и даже холодильниками. Абсолютно бесплатно были выданы — ящик шампанского и десять килограмм шашлыка на одну беседку. Были приглашены ведущие, ди-джеи, и даже одна местная певица из администрации района. Все для Вас. А в итоге, мы сейчас с Вами здесь, пытаемся разобраться с нелегкой задачей, которую нужно все — таки решить. А на моё мнение, уволить Вас всех к едрени-фени нужно, да и дело с концом. Но нет. Нельзя. Мы же гуманисты. Начнем с тебя, Оксана. Расскажи мне, на что ты жалуешься, и почему решила подать в суд на медицинскую сестру хирургического отделения Татьяну.
— Чего мне там рассказывать? Я в заяве Вам все уже настрочила. Эта коза драная меня жизни сильно учила, а я, когда подвыпью, меня учить прям сразу и не надо. Это все знают, она не знала. Я ей культурно объяснила, что так мол и так. Отстань по-хорошему, я культурно отдыхаю, меня главный врач угостил мясом. Я санитаркой 10 лет здесь отпахала. И мясо 4 года не видела. Зарплаты то великие. Из мясного только тараканов в карманах сумки приношу из больницы. А тут такая халява. Ну я и выпила, чего не выпить? Опять же жарко, ну повело меня малеха. Я без стеснения и прилегла на травушку. Ну разморило. А тут эта, из хирургии. Пошла отсюда, пошла отсюда. Мешаю ходить ей взад, вперед. Достала на хер до печенок. И опять же, заметьте. Я пальцем не тронула это чудо-юдо. А она полезла с кулаками. Ну вот за что? Вот пусть за моральный вред моему здоровью 10 косарей вынет и положит. А я тогда в суд не подам — закончила свой сказ санитарка терапевтического отделения, Оксана.
— Да пошла ты к бабаю на писюн, поняла? 10 косарей ей. Офигела совсем. Ты за дело получила. Какого надо было нам на уши строчить, что ты мамкину самогонку чистую привезла? Это не самогонка была, а спирт, разбавленный глюкозой. Врешь, и ведь не краснеешь. Мы все от той самогонки чуть не посканчались. За дело получила. Не получишь ты денег, можешь хоть в верховный суд подавать. Плеватеньки я хотела.
— Так стоп, не нужно взаимных оскорблений. Все понятно комиссии, дело будет рассмотрено нами в ближайшие две недели. Константин Семенович, есть что добавить?
— Пить надо меньше, голубы мои. От водки одно зло — прохрипел никчемный уролог.
— Так, продолжаем заседание. Рассматриваем второе дело. Наталья Игоревна хочет подать в суд на Алексея Юрьевича. Прошу вас, расскажите ситуацию этической комиссии.
Наталья Игоревна, сухонькая 55 летняя женщина, в длинной серой юбке, и бесцветной кофтенке, теребила какую — то тряпицу в руке, и головы не поднимала. Говорить начала, как будто никого рядом не было, а она одна на кухне сидит, и коту рассказывает:
— Уважаемая этическая комиссия. Ситуация моя следующая. Я сидела в беседочке, разговаривала со Степанидой, моей подругой, и мы пили шампанское. Никого я не трогала, в танцах не учувствовала, водку не пила. Сидели потихоньку, разговаривали за жизнь. Когда праздник к середке подходил, все начали громко разговаривать и прибавили музыку. Я сделала замечание коллегам, чтобы немного утихомирить разбушевавшуюся толпу. И получила в ответ на мое замечание о поведении в беседке, от Алексея Юрьевича следующий эпитет: «Заткнись, шалава».
С этими последними словами, монолог Натальи Игоревны закончился, и она тихонько начала шмыгать носом. Все вокруг поняли, что бессменный начмед собрался рыдать.
— Что на это ответит Алексей Юрьевич, я хотела бы знать? — спросила Анна Владимировна, направляя свой гневный взгляд в толпу, выискивая эту шкоду в мужском обличии. С заднего сиденья восстал толстопузый монстр — патологоанатом и пробасил:
— Анна Владимировна, ну вранье чистой воды. Ну я тысячу раз ей говорил. Ну не ее я шалавой назвал. Ну какая она шалава? У меня язык не повернется так назвать старую деву в сером обличии. Это я Зинку, заразу, лаборантку забулдыжную усмирял в процессе беседы. Ну клянусь, Наталья Игоревна все неправильно поняла. Не ей фраза предназначалась, ну никак не ей. Поверьте.
После подобного монолога, старая дева начмедовского разлива совсем сникла, и уткнулась носом в тряпицу.
— Константин Семенович, есть что добавить? — спросила Анна Владимировна
— Пить надо меньше, голубы мои. От водки одно зло — снова прохрипел секретарь профсоюза.
Председатель подозрительно посмотрела на секретаря, и хмыкнув, начала разбор третьего дела.
— Рассматривается третье, последнее дело сегодняшней этической комиссии.
Ольга Владимировна собирается подать в суд на Снежану Александровну. Просим Ольгу Владимировну объяснить суть жалобы.
Тут толпа всех собравшихся оживилась и встрепенулась. Обвиняемая была ни кем иначе, как любимым секретарем главного врача, и деваха из сочных от природы. Ноги от ушей, губы в алой помаде, челка дыбом. Короче, поговаривали о тайном романе шефа со своей секретаршей. Но кто их разберет. Будуарные тайны всегда туманны.
— Суть моей жалобы состоит в том, что я была изувечена Снежаной. Моя амбулаторная карта с рентгеновским снимком тому подтверждение и доказательство. Она прилюдно меня избила, и сломала мне нос. Я подаю в суд на моральный ущерб за погубленную красоту
