Джесса Кейн
Дерзкий доктор
Глава 1
Дин
Я стою в тени, отбрасываемой сценой, сцепив руки за спиной, и слушаю, как президент колледжа без умолку бубнит о дружбе и о том, как оставить свой след в мире. Самая несуразная речь, которую я когда-либо слышал. Почему я согласился выступить на этой церемонии вручения дипломов?
Да, я отлично умею читать лекции.
В основном объясняю ординаторам больниц, что они делают неправильно.
Подбадривать и вдохновлять молодые умы — не моя сильная сторона. Какого черта они попросили меня это сделать? Я хирург, а не лайф-коуч. Если бы не та громкая экстренная операция, которую я провел президенту, никто из студентов или преподавателей этого колледжа не знал бы моего имени — и я бы предпочел, чтобы так оно и оставалось.
В десятый раз за последние несколько минут мой телефон вибрирует в кармане пиджака.
У меня челюсть сжимается при мысли о том, чего мне не хватает в больнице, но я заставляю себя пропустить звонок на голосовую почту. Я оставил запись с несколькими номерами, по которым можно позвонить в больницу в мое отсутствие. Ради всего святого, я не единственный хирург в «Чикаго Дженерал», но я единственный, у кого хватило ума провести экстренную резекцию кишечника лидеру свободного мира без гипервентиляции, и, очевидно, это сделало меня востребованным, как никогда раньше.
— Доктор Флетчер?
Я даже не успеваю обернуться, как от этого женского голоса у меня по спине пробегает волна жара. Он низкий, заговорщический и приглушенный, как будто ему место в спальне. В темноте. На самом деле это красивый голос. Это почти как одна из тех записей ASMR (прим. Автономная сенсорная меридиональная реакция — это как психологическое, так и физическое переживание. Оно включает в себя чувство покоя, радости и сонливости, а также ощущение покалывания на коже головы, на задней части шеи и в области позвоночника), которые слушают резиденты, когда хотят снять стресс. Близко и хрипло. Успокаивающе.
Что-то подсказывает мне, что нужно обернуться с осторожностью. Почему? Почему у меня такое чувство, что тот, кто назвал мое имя, будет… важен?
Нахмурившись, что является моим обычным выражением лица, я оглядываюсь через плечо, и слова, произносимые на сцене, становятся отдаленными, приглушенными. Мой рот теряет всякий намек на влагу, язык тяжелеет. Девушка… она не просто красива. Стоя там в своем черном выпускном платье, она сияет. Ее рыжевато-каштановые волосы длинными волнами ниспадают на плечи, огромные зеленые глаза смотрят на меня с выражением, которое можно описать только как беззастенчивое преклонение перед героем.
Начинающая студентка-медик.
Я уже знаю, что это так, и без того, чтобы она сказала больше ни слова.
Тысячи выпускников медицинских колледжей каждый год подают заявки на участие в моей программе, и я отклоняю все, кроме двадцати. Эта девушка, очевидно, только что закончила магистратуру, потому что это не медицинская школа. Это государственный университет. Однако в далеком будущем она почти наверняка поступит в ординатуру в «Чикаго Дженерал», одно из самых престижных учреждений в стране. И я чувствую, как мой желудок сжимается от разочарования, что мне придется ждать шесть чертовых лет, чтобы увидеть ее в своих залах. Даст бог, у нее все еще будет этот блеск в глазах.
Хотя, кто сказал, что я должен ждать, чтобы провести время с этой девушкой?
Если она фанатка медицины, как я подозреваю, я мог бы отвезти ее домой после моего выступления.
Черт, я мог бы отвести ее на парковку. Пусть она прикусит выпускную шапочку, пока я буду трахать ее сзади. Мой член уже зашевелился в трусах, наливаясь давлением. Прошло так много времени с тех пор, как я вообще кого-то хотел, не говоря уже о такой… силе. Но внезапно возникает настоятельная необходимость сбросить тяжелую ношу между моих бедер.
Что такого в этой девушке?
— Да? — Я, наконец, отвечаю, полностью повернувшись к ней лицом, все еще сцепив руки за спиной.
Ее полные губы приоткрываются на вдохе. Она двигается справа налево, заметно нервничая. Я привык к такому воздействию на… ну, на всех. В свои тридцать два года я человек, склонный к раздражению, и это проявляется в глубоких морщинах вокруг моего рта, в складках между бровями.
— Я не должна была сюда приходить, — шепчет она, поправляя шапочку и теребя ее в беспокойных, изящных руках. — Но я не могла не выкроить минутку Вашего времени. Я должна была сказать Вам, что статья, которую Вы опубликовали о машинной перфузии, была… невероятной. Действительно новаторской. Я прочитала ее шесть раз. Я думаю, что Ваш метод мог бы спасти много жизней.
— Спасибо, — говорю я удивленно. Застигнутый врасплох впервые за… возможно, впервые за все время. — Ты еще даже не студент-медик, а уже читаешь хирургические журналы?
— В основном статьи о трансплантациях. — Она на мгновение отводит глаза, и у меня внутри что-то сжимается, подсказывая, что за ее интересом к этому конкретному виду хирургии стоит история. И я нахожу, что… Я хотел бы узнать эту историю.
Очень сильно.
Однако, прежде чем я успеваю попросить ее объяснить, она продолжает.
— Возможно, пройдет некоторое время, прежде чем я стану студенткой медицинского факультета, но… определенно когда-нибудь. — Надевая шапочку обратно, она начинает пятиться. — Я больше не буду отнимать у Вас время. Скоро Вас вызовут на сцену, и я не хочу пропустить речь.
Речь? Ее внезапное отступление заставляет меня забыть, зачем я вообще здесь. Куда, черт возьми, она так быстро собирается? Обычно я тот, кто убегает.
— Я, э-э… — Я с трудом прочищаю горло, доставая сложенный лист бумаги из внутреннего кармана пиджака. — Да, моя речь. Теперь, когда я знаю, что в аудитории есть кто-то, знакомый с машинной перфузией, она внезапно кажется неполноценной.
Она хихикает.
Все с придыханием и легко. По-девичьи.
Мой член пульсирует, упираясь в молнию.
— Если бы мне пришлось угадывать… — говорит она, прикусывая нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. — Я бы сказала, что Ваша речь — это холодная доза реальности, и это никогда, никогда не бывает лишним. Мир
