Забери мою душу
Пролог
Антон
— Ломакин, помнишь, что сегодня ты должен лечь? На кону большие бабки.
Ворон навис надо мной, давя разворотом плеч и выдыхая пары выкуренной недавно сигареты мне в лицо. Поморщился и отвернулся, потуже затягивая боксёрский бинт. Запястье нещадно ныло, после вчерашней драки с очередным собутыльником матери. После боя следует в травму смотаться.
— Ты меня слышишь? — Ворон пальцами пощёлкал перед лицом. — Не как в прошлый раз. Бабки сам станешь выплачивать.
Я лениво покрутил головой, поочерёдно склоняя гудящую от усталости бошку то к правому, то к левому плечу. Хорошо вчера меня об стену урод приложил.
— Музыкант, — кулак Ворона встретился с моим плечом, — в зале сегодня серьёзные люди. С ними расплатиться в жизни не сможешь. Долги за мамашу тебе детским лепетом покажутся.
— Я тебя услышал, Ворон, — вскинул глаза на дующего от напряжения щёки Ворона. — Лягу. Хоть на первых секундах трупом прикинусь.
— Не нужно паясничать. Через двадцать минут бой.
С трудом удержался от того, чтобы послать Ворона к чёрту. Знал прекрасно, что от него зависит мою жизнь. Не только моя. Жизнь младшей сестры и матери. Без Ворона я не получу денег.
Ворон ушёл, а я уставился в зеркало. Рассматривал себя пристально, пытаясь понять, в какой момент жизнь пошла под откос. Когда я упал на самое дно социальной лестницы? Когда пришла похоронка на отца? Когда мать не смогла справиться с горем и стала сначала топить горе в алкоголе, а после нашла более надёжный способ забыться, спуская все деньги на таблетки? Когда Настю изуродовали собаки? Или когда…
Осёкся, запрещая себе даже думать о ней. Привычно выставил блок. Переключился мыслями на мелкую, думая о том, что первым делом после боя куплю её косметику. Тяжело девочке-подростку с уродливыми шрамами на лице.
Попытался отвлечься. Но ни черта не вышло. Под закрытыми веками вновь лицо бледное, с серыми глазищами. Губы пухлые. Лживые. Сколько лжи шептали.
Тварь.
Всадил кулак в стену. Взвыл от боли в повреждённом запястье. Лбом вжался в ледяную стену, чувствуя, как голый бетон забирает жар. А под закрытыми веками её лицо. Лживое. И по-прежнему, мать вашу, любимое.
Засунул руку под ледяную воду, смывая кровь с костяшек пальцев. Даже не находясь рядом, умудряется разворошить душу. Вывернуть наизнанку. При мыслях о ней боль дерёт внутренности. Больно. Три чёртовых года прошло, а всё кажется, что душу выхаркну на пол, так скручивает. Ломает. От её предательства. От осознания собственной ничтожности. Даже она выбрала его. Как и все, кроме мелкой.
Больной урод. Три года прошло. Три чёртовых года. Она уехала. Вычеркнула давно из жизни. Забыла. Братец уж точно постарался, чтобы забыла.
Выдохнул. С садистским удовольствием попытался вспомнить последний разговор. Но будто в насмешку надо мной сознание подкинуло совершенно другую сцену. Лестничную клетку. Сигаретный дым, которым провонялась не только куртка, но и волосы. И девчонка на пролёт выше с коробкой в руках. Светловолосая. В безразмерной одежде. И смотрящая на меня сверху вниз. Прищурился тогда, думая, что брежу. От батареи отошёл, думая, что перегрелся. Бредить стал. В ушах звон стоял, а в горле мигом пересохло.
Чёрт. Засунул голову под ледяную струю. Тут же затылок заломило от холода, но я простоял минуту, вымораживая к чертям собачьим все мысли. Нафиг.
— Музыкант. Ноги в руки и на ринг, — дверь с грохотом распахнулась. От неожиданности дёрнулся и затылком приложился о кран. Ледяная вода на спину и грудь змеями заструилась. Выругался. Вырубил воду и выпрямился. Увидел собственное отражение и криво усмехнулся. Глаза бешенные. Мокрый, точно пёс бездомный. Я и есть та псина, что, несмотря на пинки хозяина, ждёт его возвращения. И ласкового взгляда.
Видимо мозги отморозил, раз сравнения такие полезли. Что же ты наделала, Мишка? Что ты наделала?
В зале привычный рёв, кислый запах пота и крови. Вышел на ринг, взглядом смерив противника. В два раза больше меня. Усмехнулся. Жизнь подбрасывает в мой котёл всё больше и больше дерьма.
Детина оказался неповоротливым. С лёгкостью вычислил его слабые стороны. Но взгляд Ворона был предупреждающим, поэтому пришлось скакать по рингу, выводя из себя противника.
— Перегибаешь, Музыкант. В следующем раунде должен лечь, понял?
Я кивнул, вытирая лицо полотенцем и глотая воды. В горле всё драло.
Раздался удар гонга. Противник тут же ринулся вперёд, кулаком проехавшись по рёбрам. Захрипел. С трудом удержался на ногах. Подслеповато щурясь, кинул взгляд туда, откуда раздался вопль:
— Тошенька.
Всё же хорошо мудак приложил. Галлюцинации начались. Иначе как объяснить тот факт, что вижу сейчас бледное, мертвенно-белое лицо? Глаза серые, точно море зимнее. А в них слёзы. Точь-в-точь лёд у берега, стоит температуре опуститься ниже нуля.
Тряхнул головой. Но видение не исчезло. Сделал шаг. Почти упал на сетку, пальцами вцепившись в сетку. Повис. Ноги не держали. А она смотрела не отрываясь. И плакала, слизывая слёзы с покрасневших от соли губ. Чего плачешь, Мишка? Жалко стало? А три года назад не пожалела. Усмехнулся. Опустил веки. И тут же снова распахнул, не веря тому, что не брежу. Сердце колотилось в глотке. Не от страха. Не от того, что скакал вокруг неповоротливого медведя.
Она закричала. Подскочила, округляя глаза и смотря мне за спину. Тело действовало быстрее мозга. Увернулся от мощного кулака. Одного. Второй прилетел в челюсть, отправляя на пол. Казалось, что слышу её крик. Лежал, смотрел на белый свет прожектора. Блаженный. Судьи дали гонг об окончании боя.
Поднялся. Кинул взгляд на тот ряд, где девчонку видел. Напрягся, замечая, как она движется на выход. Ромыча заметил. Вот урод. Он её сюда притащил. Сомнений нет. Выдернул руку из захвата судьи, наплевал на носорожий ор Ворона. Ринулся следом на Мишкой. Сквозь толпу, расталкивая локтями. Чуть не навернулся на скользком полу холла. Успел заметить, как девчонка за угол свернула. Всю усталость будто рукой сняло.
Двигался на адреналине. Сам не осознал, не зафиксировал, как нагнал. Как врезался грудью в острые лопатки, рукой талию обхватывая и на ухо зарычал, дурея от запаха знакомого и тонкого:
— Ну, здравствуй, Мишка. Скучала?
Глава 1
Мишка
Родной город встретил меня проливным дождём и пронизывающим до костей ветром. Только в столице я смогла по
