С. Борзенко
Н. Денисов
ПЕРВЫЙ КОСМОНАВТ
*
М., Политиздат, 1969
СВЕРШЕНИЕ
Приближалось время долгожданного старта. Перед отъездом на космодром парторг группы космонавтов Павел Попович собрал напутственное партийное собрание. Все были уверены, что в первый полет назначат Гагарина. Выступали и те, кто уезжал, и те, кто оставался.
— Мы завидуем тебе хорошей, дружеской завистью… Вернувшись из космоса, не зазнавайся, не дери нос кверху, будь всегда скромным, таким, как сейчас, — говорил парторг.
Дали слово Гагарину. Комкая в руках носовой платок, он говорил медленно, подбирая весомые слова, отвечающие торжественному моменту.
— Рад и горжусь, что попал в число первых космонавтов… Заверяю товарищей, что не пожалею сил, чтобы достойно выполнить задание партии и правительства. Каждый из вас понимает, как мне хочется полететь в космос…
Юрий закрыл глаза и помолчал. Потом он рассказывал, что в те несколько секунд перед ним возникли и молодогвардейцы, и Алексей Маресьев, и панфиловцы, и Александр Покрышкин, и Иван Кожедуб — все те, кто, рискуя жизнью, боролся за свободу и счастье народа и побеждал.
В день отлета на космодром Юрий Гагарин и Герман Титов побывали на Красной площади, подметенной ветром и сбрызнутой первым весенним дождем.
Космонавты медленно обошли Кремль. Под перезвон курантов пересекли Красную площадь, остановились у Мавзолея, посмотрели, как сменяется караул. Затем по улице Горького пошли к памятнику Пушкина. День выдался ясный, теплый. Вокруг шумел людской поток. Никому не было дела до двух молодых летчиков, никто не знал, что готовится грандиозное событие, подобного которому история еще не знала…
Прощаясь с женой, Гагарин ощутил терпкую горечь. За годы замужества за летчиком-истребителем Валя научилась не удивляться. На этот раз, держа на его плечах легкие, нежные руки, сказала много раз уже сказанные, но теперь прозвучавшие совсем по-иному слова:
— Если бы ты знал, как я люблю тебя и как мне не хочется расставаться с тобой…
На космодром улетело несколько космонавтов, готовых к полету. Предупреждалась любая случайность. Залетит порошинка в глаз первому кандидату, повысится температура — и его надо заменить другим.
За квадратными окнами ИЛ-14 клубились набухшие влагой облака, накрапывал дождь, в рваных просветах проглядывала весенняя нагота полей — черная земля, кое-где покрытая талым снегом. Рядом с Гагариным сидел Титов. Порой взгляды их встречались, и они улыбались, понимая друг друга.
Через несколько дней, когда по поручению редакции «Правды» мы помогали Гагарину писать его записки «Дорога в космос», он сказал:
— Герман был натренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полет, приберегая для второго, более сложного.
Эти душевные слова свидетельствуют об исключительной скромности первого космонавта.
Люди, готовившие Гагарина в полет, полюбили его и, не говоря ему об этом, восхищались его быстрым умом, цепкой памятью. Он молниеносно отзывался на мгновенно меняющуюся обстановку, точно передавал свои чувства на каждом этапе воображаемого полета — и при бешеном напоре ускорения, и при ожидаемом, но никем еще не испытанном длительном состоянии невесомости. Он привык к ритму новых движений и новому режиму питания. Он обжил корабль, одновременно похожий и на капитанскую рубку, и на лабораторию ученого. Он даже выработал для себя позу, наиболее выгодную в предстоящем полете. Все, что предлагал Гагарин, принималось учеными. Нерасторжимо переплелись судьбы пилота, изобретателей, конструкторов. Они нашли в нем не только точного исполнителя грандиозного замысла, но и творчески одаренного, разумного советчика. И это не могло не ускорить времени старта, ибо подготовить человека к выходу в космос было так же трудно, как создать надежный космический корабль — самое совершенное сооружение современной техники, вобравшее в себя все достижения науки.
Для полета в космос подбирались здоровые люди. А из здоровых врачи выбирали самого здорового. В Гагарине был найден человек с гармоническим сочетанием физических и душевных качеств. Все в нем было прекрасным — и лицо, и тело, и душа, все отвечало высоким требованиям.
Проходя тренировку, Юрий Гагарин убедился, что далеко не каждый может стать космонавтом. Для этого прежде всего нужны железное здоровье, крепкие нервы и выдержка. Ведь посылался в космос не пассажир, не турист, а командир корабля, который должен был не только наблюдать за приборами, но и вмешиваться в работу сложных технических систем. Юрий сразу почувствовал: как хорошо, что он никогда не был пристрастен к вину, не курил, в любое время года занимался спортом. Тогда же он убедился и в том, что самое главное для космонавта— это хотеть, уметь ждать, тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться…
Он знал, многие летчики способны взлететь в космос и, как и он, физически и морально готовы к этому. Знал и то, что ему повезло: вовремя родился.
Время на космодроме летело быстро. Наступил предполетный день. Государственная комиссия, которой поручили руководить первым в мире космическим полетом человека, заслушала предложение командования Военно-Воздушных Сил, сделанное генерал-лейтенантом Н. П. Каманиным. Он назвал фамилии Гагарина и Титова. Комиссия обсудила предложенные кандидатуры, утвердила командиром корабля «Восток» Юрия Гагарина и его дублером Германа Титова.
Космонавтов поместили в небольшой, похожий на игрушечный домик, обсаженный молодыми деревцами. Там они и обедали и ужинали «по-космически», выдавливая из тюбиков специально приготовленную для них пищу. Оставшись вдвоем, вспоминали детство, говорили о прочитанных книгах, о будущем…
Поздно вечером к ним заглянул Главный Конструктор. Вспомнил свою молодость. Нелегкая она была. Когда был студентом, приходилось зарабатывать на хлеб.
Самочувствие Юрия и Германа понравилось ученому, и он, мельком взглянув на часы, ушел.
Врачи наклеили на тело Гагарина семь датчиков, регистрирующих физиологические функции. В 21 час 60 минут проверили кровяное давление, температуру, пульс. Все было в норме.
— Пора спать, — напомнил доктор.
Юрий лег в прохладную постель. На второй койке расположился Титов. Минут через семь они уснули— Гагарин лежа на спине и приложив к щеке ладонь. Пульс и дыхание его были ровны и чисты, как у ребенка. Ночью доктор несколько раз заглядывал к ним, но они не слышали его прихода и ни разу не переменили позы. В три часа ночи пришел Главный Конструктор, приоткрыл дверь и, убедившись, что космонавты спят, снова ушел к ракете. Он ничего не принимал на веру и требовал все проверить и раз, и
