Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Пролог
Шерше ле Гоблин!
– Ну что же ты никак не заснешь?
– Мам, а расскажи мне сказку!
– Какую?
– Про Гоблина!
– Опять?
– Опять.
– Ну хорошо. Давным-давно, восемьсот лет назад…
Средний человек об этом не догадывается, но статистически сказка о Гоблине является самой популярной в мире. Скорее всего, по той причине, что в определенных кругах является единственной сказкой, не позаимствованной из других культур, знакомой с детства каждому, и за эти – довольно обширные, надо сказать, – круги никогда не выходит. Знают там и другие, чужие сказки – и о Золушке, и о Красной Шапочке, и о том, что плохие всегда получают по заслугам. Ведь они (те, кто с детства так любит слушать сказку о Гоблине) живут среди нас. Но средний человек никогда не услышит от них именно эту сказку, не потому что он средний, а потому что человек.
Давным-давно, восемьсот лет тому назад, жил да был лесной Гоблин. Было в нем росту всего двенадцать вершков, и на вид он был весьма неприглядным. Но свои внешние данные маленький Гоблин компенсировал сполна умом и проницательностью, благодаря чему сумел достичь довольно высокого положения: он служил придворным советником сразу у двух принцев – Принца Оркского и Принца Эльфийского. В те времена орки и эльфы жили в мире, весело и беспечно – история эта произошла очень давно. Так давно, что неотесанные орки тогда еще ездили на волках, хотя эльфы уже несколько веков как катались на колесницах. Иными словами, восемьсот лет назад.
Несмотря на то, что оба народа мирно сосуществовали и претензий друг к другу не имели, за двойную службу Гоблина прозвали двуликим. Положа руку на сердце, никто не имел претензий и к Гоблину тоже, по крайней мере, к его работе на два двора, с которой, к слову, советник справлялся превосходно. Но какой же уважающий себя эльф провозгласит публично, что сторонится маленького Гоблина из-за его невзрачности? Какой орк не постесняется обнародовать свое презрение к облику несчастного и тем самым узаконить неравноправие, возвести его в ранг дозволенного, в век, когда оба народа так гордились своей открытостью, миролюбием, справедливостью? И когда Гоблин направлялся со службы в лес через рыночную площадь, торговцы и покупатели, прохожие и зеваки отворачивались, стесняясь его маленького роста и отталкивающей, по их меркам, наружности, шептались подозрительно, а чаще всего старались просто не замечать его. Так удобнее.
Каждый вечер, возвращаясь в свое мрачное жилище в лесной глуши, Гоблин подкрадывался к старому, потемневшему зеркалу, надеясь на что-то новое и приятное, страшась увидеть то же, что и всегда, и подолгу вглядывался в свое отражение, не находя ответов и решений. В нем кипело негодование… Он никак не мог понять, почему он не такой, как все; он ненавидел зеркало и себя в нем. Однажды, после особенно подавляющего дня, снова и снова рассматривая в мутном стекле при тусклом мерцании свечи все те же нелюбимые черты – торчащий хохолок редких волос, зеленоватая кожа, глазки как у лемура, уши как у летучей мыши, перепончатые лапки – Гоблин сорвался. Злобно оскалившись, он замахнулся что было сил и ударил кулачком по зеркалу. Звякнуло стекло; кривая трещина разделила зеркало надвое. Какова ирония: он хотел раз и навсегда избавиться от своего отражения, отражения неприглядного и никем не любимого карлика – но теперь на него смотрели сразу два Гоблина! Несчастный всхлипнул от отчаяния – и вдруг хрипло захохотал, переводя взгляд от одной фигуры к другой. «Двуликий Гоблин! – кричал он, показывая пальцем. – Двуликий Гоблин!..»
Говорят, что на следующий же день Гоблин уволился, решив начать новую жизнь, и оба двора – Эльфийский и Оркский – остались без советника.
Говорят, что вскоре после этого началась война между орками и эльфами, и вражда этих двух народов продолжается и по сей день. Смутное было время… Известно только, что оба Принца погибли при загадочных обстоятельствах – с этого все и началось. А Гоблин винил себя; в надежде исправить свою репутацию и понравиться всем, он лишил правителей мудрого наставника. Испугавшись, Гоблин скрылся. С тех пор его никто не видел.
Говорят, что он до сих пор бродит среди нас, боясь показаться на глаза.
И еще говорят, что только он знает, из-за чего началась война восемьсот лет тому назад.
– И еще говорят, что только он знает, из-за чего началась война восемьсот лет тому назад…
Как и все ее соплеменники, Катерина Бурмистрова знала историю Гоблина наизусть и к тому же давно уже вышла из того нежного возраста, когда сказка завораживает, пробуждает первобытные страхи в детском воображении, вызывает искреннее, эпическое восхищение. Тем не менее отца она слушала терпеливо и даже старалась уловить в сотни раз слышанном рассказе то же баюкающее очарование, что звучало в нем когда-то из уст матери. Александр растил ее заботливо, но неумело, и, как ноют у солдат отрезанные конечности, свербела в его сердце та часть, которая любила теперь уже безответно; он цеплялся за потерянный рай прошлого, когда на Катиных корявых детсадовских рисунках держались за руки три человечка, и цеплялся, в том числе, за сказку про Гоблина, словно пытался вернуть время назад. И, возможно, именно потому, что настойчиво повторял сказку изо дня в день до сих пор, на годы и годы дольше, чем другие родители, – возможно, именно поэтому Александр задумался не так давно о положении вещей в его ведомстве, постепенно сумел увидеть установленный и не вызывавший вопросов порядок в новом свете и ужаснулся. Два года назад он начал что-то вроде расследования, о котором его дочери не было ничего известно, для ее же блага.
– Папа, мне уже девятнадцать лет, – сонно пробормотала Катя из-под одеяла, не открывая глаз и стараясь не придать своим словам нечаянной резкости. – И никаких гоблинов не бывает.
– Но ведь на то она и сказка, чтобы про то, чего не бывает, – его-то волновала именно эта история, особенно сегодня, по причинам опасным и влекущим за собой далеко идущие последствия. Александр Бурмистров посмотрел на темный город в огнях за окном; холодную мартовскую ночь тут и там кутали отрезы снежной бязи. Чего ему ждать от сегодняшней таинственной встречи? Катя заворочалась и повернулась на другой бок; ее золотистые волосы рассыпались по подушке – тот же оттенок, что и у короткой стрижки отца.
– Рассказал бы что-нибудь взрослое… Типа, про Золушку. Чтобы в конце свадьба.
Отец улыбнулся. Глядя на дочь, он успокаивался, чувствовал в себе уверенность, уверенность в затеянном. Но сегодня ему необходимо оставить ее. Возможно, насовсем. Потому что есть дела, масштаб которых требует личных жертв от сильных людей.
– Хорошо, – кивнул Александр, – завтра. Сейчас мне нужно уйти.
– Ты скоро вернешься?
Он ответил, не задумываясь:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
