Дэвид Саттер
Тьма на рассвете
Возникновение криминального государства в России
Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.
Евангелие от Марка. 4:22
Предисловие
В этой книге я попытался показать, как в России возникла и окрепла криминальная бизнес-элита, как она взяла под контроль государственный аппарат, что привело к обнищанию и деморализации подавляющего большинства населения.
Книгу составили рассказы и истории простых людей, из которых видно, каким образом криминальная олигархия добилась господствующего положения в России, и которые воссоздают ту социальную атмосферу, в которой это могло произойти.
В период реформ русские пережили духовный кризис, столкнувшись с новым для себя образом жизни, к которому они не были подготовлены предыдущим опытом. Я решил показать ситуацию в России через истории простых людей, так как, чтобы понять природу этого кризиса, недостаточно знания одних только фактов: необходимо понять каждого, кто живет в этой стране.
К тому же сами истории — это способ хоть какой-то конкретной помощи. Датский романист Исаак Динезен как-то сказал: «Все печали можно превозмочь, если есть возможность поведать их кому-нибудь или же записать».
Введение
Любой призыв к личной дисциплине приводит русских в раздражение. Русские не считают духовную работу над формированием личности чем-то необходимым или интересным.
Николай Бердяев. Судьба России
В 1991 году в России занялась новая заря свободы. Коммунистическую партию распустили, и страна была готова строить демократическое будущее. Публицист и философ Юрий Карякин выразил мнение большинства, когда сказал: «Впервые в этом столетии Бог улыбнулся России»[1].
Мало кто в то время мог предвидеть то, что происходит сегодня. В последующие годы многие бывшие коммунистические страны вернулись в свободный мир, Россия же оказалась во власти бедности, страха и криминала. Причина этого кроется в том, что в период реформ, когда предпринимались огромные усилия заново построить российское общество и экономику, Россия в очередной раз стала жертвой ложной идеи.
Победа над коммунизмом была моральной победой. Миллионы людей вышли на улицы не из-за бедности, а протестуя против попытки коммунистов фальсифицировать историю и изменить человеческую природу. Однако в начальный период построения нового государства основное внимание уделялось конструированию капитализма и, в частности, на формирование группы состоятельных частных собственников, чей контроль над средствами производства, как предполагалось, должен был автоматически привести к экономике свободного рынка и правовой демократии. Подобный подход, сомнительный даже в иных, более благоприятных условиях, для России оказался гибельным, потому что в стране с утраченными нравственными ценностями, после более чем семи десятилетий духовной деградации под властью коммунизма, приход капитализма просто не мог не окончиться провалом. Молодые реформаторы спешили построить капитализм, и при продвижении вперед их мало что заботило, за исключением преобразования экономических структур. «Расчет был вполне разумным, — говорила Алиса Долгова, специалист по организованной преступности Генеральной прокуроры, — любыми средствами создать в России общественный слой, который служил бы поддержкой реформ… Весь капитал был изъят и пущен в обращение. Не принималось никаких мер для предупреждения легализации криминальных доходов. Никто не задавал вопросов во время приватизации: откуда у вас эти деньги? Огромные суммы вкладывались в собственность, и не велось никакой регистрации владельцев. Подобной политики не знало ни одно цивилизованное государство»[2].
Решение преобразовать экономику огромной страны без соблюдения законов привело не к демократии свободного рынка, а к клептократии с некоторыми опасными экономическими и психологическими особенностями.
Прежде всего новая система характеризовалась взяточничеством. Все ресурсы первоначально были сосредоточены в руках государства, поэтому бизнесмены стремились «подкупить» важных правительственных чиновников. Победители в этой гонке получали возможность купить услуги большего количества чиновников, что приводило к тому, что с ростом системы росли и взятки[3].
Помимо взяточничества новая система также характеризовалась организованным насилием. К бандитам относились как к обычным экономическим деятелям, и такая политика молчаливо узаконивала их преступную деятельность. В то же время они становились партнерами бизнесменов, использовавших их в качестве охранников, «вышибал» и сборщиков налогов.
Кроме того, новая система основывалась воровстве. Деньги, полученные в результате криминальной деятельности, нелегально переправлялись за границу во избежание их конфискации в будущем. Эта утечка средств лишала Россию миллиардов долларов, необходимых для ее развития.
Но, быть может, наиболее важным фактором, по сравнению с экономическим, была социальная психология новой системы, отличительной чертой которой стало всеобщее моральное равнодушие. Если при коммунизме универсальные моральные принципы отвергались в пользу предполагаемых «интересов рабочего класса», то при новом правительстве люди разучились различать законное и преступное. Коррупция чиновников воспринималась как «норма» и считалась доблестью, если служебное лицо совмещало воровство с выполнением своих служебных обязанностей. К вымогательству также стали относится как должному, и продавцы в силу привычки рассматривали выплату денег вымогателям как составную часть сделки.
Должностные лица и бизнесмены не отвечали за последствия своих действий, даже если эти последствия влекли за собой голод и смерть. Правительственные чиновники помогали организовывать «финансовые пирамиды», которые вводили в заблуждение людей, и без того уже нищих и беспомощных. Правоохранительные органы брали взятки у лидеров преступных группировок, закрывая глаза на вымогательство, а директора заводов крали общественные средства, предназначенные для заработной платы рабочим, которым уже несколько месяцев не платили.
С молодыми реформаторами поначалу носились на Западе, но годы шли, а обещанного возрождения не состоялось, и в России разгорелись дебаты по поводу того, помешало ли прогрессу сопротивление Думы, недостаточная помощь со стороны Запада или особенности «загадочной русской души».
Указанные аргументы, однако, имели под собой сюрреалистическую почву, поскольку они безоговорочно предполагали, что при правильной экономической комбинации можно было построить демократию свободного рынка без соблюдения правовых норм.
На самом деле рыночная экономика предполагает соблюдение закона, поскольку только он может обеспечить основу существования свободного рынка, представляющего собой эквивалентный обмен. При отсутствии закона цены диктуются не рынком, а монополиями и применением силы.
Необходимость в законных принципах особенно остро стояла в России, потому что для рядовых граждан социализм был не только экономической системой, но и светской религией, которая придавала смысл миллионам жизней. После распада Советского Союза возникла необходимость заменить как социально-экономические структуры, так и «классовые ценности», придающие системе более высокий статус. Это можно было сделать, установив власть трансцендентной, универсальной ценности, которая в практическом плане может быть гарантирована только соблюдением закона.
10 мая 1997
