Варшава в моей жизни навсегда связана с легендой о Фениксе.
Хочу описать первую встречу с Варшавой. Мне тогда было десять лет. Мы с бабушкой ехали на поезде в Болгарию через Польшу. И тогла я впервые увидела Варшаву. Причем наш поезд в этом городе почему-то стоял целый день. Варшаву сначала я просто не восприняла. Мы подъезжали в сером мареве тумана. Причем ночью пограничники проверяли документы и вещи. Меня бесцеремонно разбудили и заставили отвечать на идиотские вопросы. Увидев бабушкин дипломатический паспорт, пограничники не стали открывать наши сумки, только провели по полкам специальным прибором и ушли в соседнее купе. А у наших соседей, видимо, не было дипломатического иммунитета, поэтому в вагоне стоял жуткий гвалт. В итоге я не выспалась. А ко сну я с раннего детства отношусь очень трепетно.
И смурным ранним утром мы с бабушкой вышли на перрон. Меня поразила обволакивающая людская инертная масса. Народу было очень много. Скорее всего, помимо нашего поезда дальнего следования, приехали местные электрички. Не до конца проснувшиеся люди не сразу находили нужное им направление, поэтому бестолково толкались на перроне. Бабушка меня крепко держала за руку и громко повторяла: «Не потеряйся! Пожалуйста, только не потеряйся!» В итоге мы успешно добрались до залы ожидания. Помню, тогда мы проходили мимо сидящих на лавочке мамы с дочкой, которые разговаривали между собой на русском языке.
Я остановилась как вкопанная. Бабушка меня дергала, никак не могла понять причину задержки. Тогда я попросила принести из буфета мороженое, а сама остановилась рядом с лавочкой, на которой мама рассказывала своей дочке красивую историю:
– В этом городе я впервые услышала одну сказочную историю. Жила-была птичка-невеличка. И однажды хмурым серым утром она запела этому городу чудесную песню. А город потянулся к льющимся звукам. И тучи рассеялись. Небо прояснилось и выглянуло солнце. А птичка взметнулась к небесам. Ее полет ознаменовался полным преображением. Она стала похожа на орла с ярко-красным или золотисто-красным оперением.
Шло время… Город процветал.
А птица улетела в неведомую даль. И никто о ее существовании не вспоминал.
И однажды случился пожар. Он охватил сначала пригород, а затем подбирался к центру города.
И тогда вернулась красная птица, а в клюве сжимала свое гнездо, которое упало точно в центр пожара. Предвидя смерть, птица на глазах изумленных горожан упала в полыхающее собственное гнездо и вспыхнула ярким красным пламенем.
Люди увидели сначала только высокий алый огонь, который с веселой яростью поглощал остатки зданий. Но вскоре он начал превращаться в пепелище, а из пепла медленно появился птенец. Сначала горожане увидели невзрачную пичужку. А потом из пепла возродился сам Феникс, который незамедлительно устремился ввысь, в небеса…
Я тогда не дослушала историю, ведь появилась бабушка и потащила прочь от вокзала.
Красивая история буквально заворожила меня. И Варшаву я почувствовала совсем по-другому. Пропала грусть и скорбь, навеянная расставанием с Москвой. Я наконец-то поняла: попала в другую страну, в другой город. Радоваться надо! А не придаваться грустным мыслям. К сожалению, я не услышала окончания истории. Женский голос продолжал свое повествование. И ее голос сливался с остальными звуками вокзала в какую-то какофонию. А меня бабушка потащила в другую сторону, сопровождая свои действия какими-то словами. Я совершенно не воспринимала ее речь. Скорее всего, бабушка рассказывала о своей неудачи в поисках мороженого. Возможно, ее монолог описывал другое важное с ее точки зрения событие. Не знаю. И, честно признаюсь, сейчас не особо переживаю. Да и то обстоятельство, что я так и не услышала окончание рассказа, кажется мне сейчас очень важным. Для меня легенда завершилась на этапе возрождения и полета птицы. А продолжение уже не относится к Варшаве.
Бабушка постоянно повторяла на ходу: мы идем в сторону Старого Города, надо обязательно посмотреть памятники. Но на улице мы не встретили ни одной достопримечательности. К тому же следует отметить следующее обстоятельство: бабушку не волновало отсутствие карты и даже теоретического знания плана города. Потом, в вагоне, она мне рассказала, что в буфете ей сказали, что достопримечательности находятся в шаговой доступности от вокзала. А узнать точный маршрут бабушка не догадалась. В итоге мы неслись по современным улицам. Меня окружали исключительно новостройки.
Бабушка наконец поняла тщетность своих попыток организовать нашу культурную программу. Я тихо брела вслед за бабушкой по какой-то улице и особо не расстраивалась этим обстоятельством. В итоге мы вышли на какую-то площадь.
И тут начался мелкий назойливый дождик. Тогда все здания окутал прозрачный туман. А мое настроение заметно улучшилось. Дождь сначала показался противным, а потом превратился в освежающую изморось. К тому же выглянуло солнышко. Кстати, дождливое освещение Варшавы ХХ века просто замечательное. Игра воды и света на фоне бетона и кирпичей рождает причудливые цветовые абстракции, выгодно подчеркивая стройность искусственных линий зданий. Когда я могу сама выбирать маршрут прогулки по этому городу, то хожу по новостройкам исключительно в пасмурную или дождливую погоду. Почему-то я больше люблю дождливую погоду, а не когда светит солнце. С детства люблю подставлять лицо под падающие дождевые потоки. И особенно мне приятно, когда солнечные лучи прогревают дождевые капли. Кажется, будто дождь заменяет солнечную жару на приятную теплую влажную пелену. Интересно: у меня никогда не было солнечного удара, но в жарких странах чувствую постоянное отупение и головную боль. Больше всего на юге люблю спать днем, а вечером или ночью (если позволяет обстановка и политический режим) люблю бродить по сонным улицам, и особенно по паркам и скверам. Зато в умеренном и холодном климате я восхищаюсь весной и летом.
В итоге мы оказались в какой-то забегаловке. Причем классического советского типа. Бабушка наконец вспомнила о моем желании поесть мороженого. А я даже и не помнила своих слов. Меня гораздо больше занимала услышанная история. Я попыталась рассказать бабушке о подслушанном разговоре. Но в ответ услышала гневные вопли о моем плохом поведении. Я была в полном замешательстве. Ведь женщина говорила очень громко на русском языке. Я же не специально подслушивала ее разговор с дочерью. По моему глубокому убеждению, когда хотят обсудить щекотливую тему, то шепчутся. А на вокзале в многоязыковом гвалте трудно надеяться на конфиденциальность. А может, я не права и неправильно оцениваю ситуацию? Такими мыслями я была занята, когда медленно пережевывала невзрачную пищу, запивая компотом.
Наконец мы вышли на улицу из душной столовой. Заметно посветлело. И появившиеся на асфальте лужи искрились всеми
