Ольга Мицкевич
Все возможные если…
ПРОЛОГ
Это было хорошее решение. Верное.
Вот она я – не спавшая, голая, с тонким кольцом на пальце.
Оно жжет меня.
За спиной встает солнце. Холодные, зимние лучи заглядывают в окна, крадутся по половицам, скользят вдоль крепкого тела. Его сон завораживает – грудь мерно вздымается, на скулах тень щетины, левая рука безвольно лежит на пустой подушке рядом. Так красиво. Умей я рисовать, написала бы его пастелью – теплыми тонами, нежными мазками.
Я люблю его руки, помню их, как свои. Мое тело – карта, а они путешественники. В его руках спокойно, сладко. Они греют, берегут, защищают: теплые ладони, широкие запястья, безымянный палец без кольца.
Я не удержалась. Пожалуй, часть меня всегда знала, что именно так у нас все и завершится.
Это было хорошее решение, верное. И все же я ошиблась.
Вот она я – чужая жена, его неверная.
1.
Три часа утра. Над нами звёздное небо бриллиантовым покрывалом. Воздух тяжелый, жаркий. Мы в темноте остановки, скрытые ветвями старой ивы. До прибытия междугороднего автобуса еще пятнадцать минут.
У нас еще пятнадцать минут.
– Не хочу, чтоб ты уезжала, – шепчет он у моего лица. Его губы так близко, что мы делим одно дыхание на двоих. Мне будет этого не хватать.
– Макс… – мы уже все решили. Миллион раз.
– Знаю, знаю, – будто прочтя мои мысли отзывается он. Потом прижимает ближе и целует: медленно, томно. – Просто… Просто у меня чувство, что мы прощаемся.
– Это только шесть месяцев, – мягко возражаю я. Нам надо проститься, как он не понимает? Нежно беру его лицо в свои ладони и заглядываю в глаза. – Мы это обсуждали, помнишь? Гаагский университет, Макс! Ты так упорно учился, чтобы получить стипендию. Найдешь квартиру, работу, освоишься. А потом, в декабре, мы все решим, – даже в темноте я вижу как он хмурится, чувствую кончиками пальцев. – Макс, это же твоя мечта. Не отказывайся от нее так легко.
– Пол года, – жестко произносит он, словно я возражаю. – Послушай, то, о чем мы говорили… Ты все еще уверенна?
Я знаю, он ждет что я откажусь. Не смотря на то, что изначально идея принадлежит ему. И я хотела бы отказаться, правда. Но будет нечестно привязать его к себе обещанием, которое он, возможно, не сможет сдержать. Нам всего восемнадцать – ему восемнадцать и он парень. Мы вместе три года, с выпускного в девятом классе. Шесть месяцев разлуки – это целая маленькая жизнь. Макс заслужил право на свободу, даже если сам он думает иначе. Мы оба заслужили, пусть в глубине души я не верю, что нам это надо.
– Да, уверенна.
Темноту прорезает свет фар. Наше время вышло.
– Я люблю тебя, слышишь? – в его голосе отчаянье.
Я целую его в последний раз – яростно, – и, подхватив рюкзак, поднимаюсь в автобус. Я обещала себе не плакать. Это не конец, а начало приключений.
Салон автобуса залит светом и в первый момент меня ослепляет, отчего взгляд плывет. Пассажиров почти нет и я сажусь у темного зеркала окна, скрывшем от меня и Макса, и привычную панораму нашего городка. Закрываю глаза и приказываю сердцу не биться так часто, так громко. Это не конец, повторяю я.
Мне очень надо самой в это поверить.
На Макса я заглядывалась давно – темноволосый, высокий, всегда серьезный. Уже в седьмом классе книги его интересовали гораздо больше мультиков и компьютерных игр. Он был первым в классе по химии, физике и математике, но клеймо «ботана» его так и не настигло. Макс оказался из тех ребят, что охотно помогали с домашними работами и давали списывать на контрольных. Он никогда не задавался, умел шутить и, пусть никогда не был центром компании, всегда был ее душой. Ребята к нему тянулись. А я так была просто очарована.
До девятого класса я страдала молча, погребенная под горой из многотомных «а что если..» и подростковых комплексов. А потом, на выпускном в основной школе, я наблюдала, как Лена, наша одноклассница, томно улыбаясь, пытается тесней придвинуться к нему на узкой лавке и пристроить свои, затянутые красным атласом бедра, чуть ли не на коленях у смущенного парня. Тогда я сказала себе – сейчас или никогда. Да гори оно все, он стоит риска опозорится перед всем 9А!
Когда я наклонилась и прошептала, что не прочь потанцевать, я почти не слышала собственного голоса, так сильно у меня колотилось сердце. И он согласился. До обидного поспешно, если вы спросите Лену.
Не помню какая играла мелодия. Не помню, играла ли музыка вообще, но мы танцевали. Его руки сдержанно лежала на моей талии, мои – на его плечах. В ушах шумело и я так нервничала, что не могла поднять на него взгляд. А потом Макс нагнулся и прошептал:
– Спасибо, что спасла меня. Хотя, я уже почти решился сам тебя пригласить.
Так у нас все и началось. То первое лето: бесконечное, напоенное ароматом робких поцелуев и жадных, неловких касаний, – самое сладкое в моей жизни, самое яркое, – незаметно превратилось в три счастливых года. С Максом я забыла обо всех запретах и девчачьих страхах. С ним я ощущала себя любимой.
Когда Макс учился в восьмом классе, его тетя вышла замуж за голландца и перебралась в страну тюльпанов и ветряков – Нидерланды. Летом, перед выпускным классом, она прилетела с визитом и рассказала одаренному племяннику о программе для студентов и возможностях поступления. Когда он осознал, что может поступить в Гаагский университет прикладных наук, и даже претендовать на стипендию, в нем словно вспыхнул огонь. Европейское образование, большие перспективы. Нам, двум подросткам и Кулдиги, Нидерланды казались волшебной страной из будущего, городом на Марсе, дерзкой мечтой. Переговорив с родителями, Макс поставил себе цель – факультет технологий и инноваций, – и весь выпускной класс упорно к ней шел, не без помощи тетки. Точные науки всегда влекли его. А, по натуре, он упертый, как никто.
Месяц назад, еще до момента, когда стали известны результаты школьных экзаменов, он получил письмо (у него так дрожали пальцы, что он порезался, вскрывая конверт), подтверждающее его зачисление и частичную стипендию. Мы двое сидели на лавке в березовой роще за зданием школы, и его радость передалась мне, как электрический заряд по звеньям
