Кристина Бенаг
Англичанин при Царском Дворе
Духовное паломничество Чарлза Сиднея Гиббса
Благодарности
НИЧТО НЕ ПРОИСХОДИТ само по себе, и я с любовью и благодарностью вспоминаю людей и то влияние, которое они оказали на меня, когда я писала эту книгу. Чуть больше десяти лет назад Джон Столл Сандерс пробудил во мне острый интерес к русскому Императорскому семейству, и, следя за их судьбой, я увлеклась биографией Чарльза Сиднея Гиббса — англичанина, который, прослужив десять лет в качестве учителя Царских детей, а затем чиновником на Дальнем Востоке, принял святое Православие и стал священнослужителем этой древней, освященной веками Церкви. Я решила поведать о нем.
После того как мои близкие и друзья узнали о моем интересе, они полностью поддержали его. С самого начала, снабжая меня нужными статьями, газетными вырезками, давая советы, мне помогала Фелисити (Пегги) Аллен, чей ум, воодушевленносгь и теплота служили мне светочем со студенческой поры. Мой покойный муж Генри Колльер всегда улаживал мои планы путешествий и терпеливо переносил неудобства, связанные с моими отлучками и занятиями. Генри-младший и его жена Бернадетта предоставляли мне жилье у себя в Лондоне, а затем в Милтаун Малбей, что в Ирландии, откуда я выезжала в Оксфорд и Финмир с целью сбора информации. Тыл обеспечивали наша дочь Мэри и ее муж Брайан О’Нил, которые хранили домашний очаг, присматривали за нашими любимцами — собакой и двумя кошками (им неплохо жилось в наше отсутствие) — и всеми способами помогали нам. Жившие в Бостоне и Вашингтоне (округ Колумбия) дочери Барбара и Кристина помогали мне в работе постоянными советами и полезной информацией. Моя сестра Элва вместе со своим мужем Уолтоном Корбитом всегда подставляли плечи, на которые было можно опереться. Так же поступали мой покойный брат Маркус и его жена Лилиан, которая по-прежнему помогает мне, зная русский. Отец Марк Арей вдохновлял меня своим подлинным интересом и энтузиазмом, когда мой проект все еще находился в зачаточном состоянии. Джордж и Ли Энн Андерсон прочитали отдельные части рукописи и сделали ряд полезных замечаний.
С 1985 по 1991 год я почти ежегодно наносила визиты Джорджу Гиббсу, жившему в Оксфорде, в доме Св. Николая, который делился со мной многими ценными соображениями, обсуждая мое намерение написать книгу о его приемном отце. Чарльз Гиббс, приемный внук отца Николая, принимал меня в своем очаровательном, крытом соломой доме в Финмире зимой 1997 года и рассказал мне ряд исгорий, связанных с жизнью семьи. Я очень благодарна ему за разрешение использовать материалы, которые лежат в основе настоящей книги. Это цитаты из документов отца Николая и многие его фотографии.
Неожиданную помощь я получила от друзей, с некоторыми из которых я никогда не встречалась, но которые поделились со мной личными воспоминаниями и сообщили полезные сведения. В их числе епископ Диоклийский Каллист, который любезно согласился прочитать первую корректуру книги и сделал ряд полезных замечаний; Никлз Чапман — сотрудник службы православной книги; Джон Харвуд — библиотекарь и преподаватель Лондонского миссионерского института; посол Дэвид Битти, также живущий в Лондоне; протодиакон Кристофер Бирчолл, редактор «Канадского православного вестника» из Ванкувера; его высокопреподобие архимандрит Скитского монастыря во имя св. Серафима Саровского Давид; преподобный Эдвард Барнс, директор дома св. Стефана в Оксфорде, и Дорин Гиббс — проживающая в Хэмпшире кузина Гиббса, поделившаяся множеством интересных историй.
Выражаю искреннюю благодарность всем этим лицам, а также тем, кого я забыла упомянуть.
Кристина Бенаг
Великий пост 2000 года
Предисловие
СОЗДАЕТСЯ такое впечатление, будто между XIX веком и нынешним днем пролегает ров, и мы до сих пор видим, насколько он широк и глубок и насколько отличается сегодняшняя жизнь от прежней. Мы пребываем в совершенно ином мире. Судя по всему, западное население претерпело внезапные и разительные изменения — социальные, экономические, политические и духовные. Существовавшие веками монархии были бесцеремонно выброшены на свалку; началась драка, в результате которой стали возникать правительства, где главную роль выполняли «массы». Была сброшена стесняющая движения одежда, предписанная для представителей определенных социальных структур. Искусство нарушило связи, предписываемые классическими формами и канонами, и сломя голову устремилось по самым диким и нелепым направлениям, каждое из которых находило своих собственных апологетов.
Революционные перемены коснулись также вопросов религии и богословия. Хотя словарный состав христианского учения сохранился, любовь к Богу была заменена заботой о человечестве, его природе и благосостоянии. Вся эта перестройка была усилена завораживающими перспективами экономической независимости за счет индустриального роста. Ожидалось, что это новое процветание заменит нарушенные традиционные социальные связи и приоритеты благодаря материальному благополучию ставшего независимым индивида.
Этот ров, отделяющий наш век от девятнадцатого, поразил историка Барбару Такмен, которая принялась «за поиски качества мира, породившего Великую войну», поскольку именно эта война означала конец старого мира. Она называет ее «башней гордыни», со стен которой «в своем высокомерии смерть смотрит на обреченные десятилетия (1890–1914)». Изучая судьбы многих людей, она искала признаки и знамения грядущей катастрофы, она хотела обнаружить «какого-то рядового лавочника или чиновника, представляющего бессловесный, незаметный, безымянный средний класс», но не нашла его.
Но такой человек существовал. Это был англичанин Чарльз Сидней Гиббс. Хотя и далеко неординарный, он был чиновник в обычном смысле слова и, конечно же, принадлежал к среднему классу. Возможно, он остался бы неизвестным, если бы не прихоть фортуны, коснувшейся его судьбы — судьбы, полной множества сомнений и разочарований, трудностей и мучений, которые были неотъемлемой частью социального общества его эпохи.
Однако жизнь его сложилась так, что он оказался за пределами англо-американских и западноевропейских традиций, которыми ограничила себя Барбара Такмен. По воле рока судьба Гиббса оказалась тесно связанной с судьбой последнего Русского Царя и его Семейства. На его долю, как учителя Царских детей, в лучшие времена выпадали счастливые минуты, но еще тесней связали его с Царской семьей тяготы и страдания их последнего путешествия в ссылку, закончившегося трагедией. Затем, ввергнутый в омут шедшей с переменным успехом борьбы между белыми и красными войсками, завершившейся победой большевиков, Гиббс отправился в манчжурский Харбин, ставший прибежищем многих сторонников Царя. Оказавшись в незнакомых краях, Гиббс, с характерной для него находчивостью, сумел найти себе новое поприще.
В этот период, продолжавшийся с 1901 по 1928 год, находясь в постоянном контакте с культурой и учреждениями Восточной Европы, недостаточно оцененными на Западе, Гиббс узнал очень много, причем ценой
