Анна Митро
Иные. 2. Демон моей мечты
Пролог
Лиза старалась не переживать, не смотря на то, что злорадные взгляды прожигали спину. Как же, племянница самой Матильды Баас на скамье подсудимых. Но девушка не обращала на них внимания, так как была уверена, что отделается легким испугом. За проступки, подобные совершенному ей, даже общественных работ не назначали, ограничиваясь лишь устным выговором. Тем более заклинание она обратила и видимых для совета последствий не осталось.
— Елизавета Сергеевна Баас, вы обвиняетесь в несанкционированном применении силы против людей, повлекшее за собой их оборот в неподходящие для человеческой души формы жизни, — от противного голоса обвинителя Лизу передернуло, впрочем, как и всех присутствующих, включая судью. Красивый, статный мужчина обладал настолько мерзким характером, что не вызывал ни у кого никаких приятных ассоциаций.
«И, между прочим, — подумала девушка, — неподходящая форма жизни это креветка или червяк… М-м-м, и почему я тогда об этом не догадалась?»
Ее защитница с подозрением посмотрела на подопечную, поэтому ведьме пришлось затолкать свои размышления на тему идеального преступления, как можно глубже. Да и поздно уже было, оставалось только вздыхать об упущенной возможности. О том, что она не была в состоянии ясно мыслить, когда застукала своего жениха в постели с одной из общих знакомых.
— Вы признаетесь в совершении преступления? — посмотрела на неё судья.
— Да, — коротко ответила Лиза, вина была слишком очевидна, чтобы ее отрицать, а добровольное признание смягчает приговор, как сказали и хранительница, и тетя.
— Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Я действовала в момент сильнейшего шока, наша свадьба должна была состояться через неделю, — здесь бы пустить скупую слезу, но присутствующие слишком хорошо знали девушку и вряд ли бы поверили. — И плохо понимала, что творю, а как только осознала, то вернула им человеческий облик, — тут она с трудом спрятала ехидство, ведь облик это же не всегда — «все», что нужно вернуть.
— Что скажет совет?
— Совет, — слово взял старый седой оборотень, Савелий Мишин, дядька хороший, обстоятельный, — принимает во внимания и обстоятельства, приведшие к содеянному, и то, что обвиняемая признает вину, а главное приняла меры по устранению следов преступления, дабы не подставить общину, и ратует за условные меры пресечения.
— Обвинитель? — не успела Лиза выдохнуть, как её тетя обратилась к колдуну.
— До каких пор мы будем потакать молодежи в распущенности? — вскочил колдун. — Эта вседозволенность и всепрощение приведут нас к раскрытию тысячелетий истории сосуществования разных видов. Люди сойдут с ума от такой информации! — завизжал он. — Может у нас слишком мягкая судья? — вопрос прозвучал, и воцарилась тишина.
Дочь этого гада сидела прямо за ним и мерзко улыбалась, а ведь это она сдала Лизу, теперь уже бывшая подруга, змея, которую пригрели на своей груди. Ведьма считала, что дети не в ответе за своих родителей, поэтому дружила с Кристиной, которая казалась полной противоположностью отца. Верным было лишь то, что «казалась», и свое настоящее лицо подруга открыла при первом же подходящем случае, чтобы помочь папаше, который явно метил на место тети Лизы.
Девушка вздохнула и посмотрела старшей в глаза, в которых мелькнули растерянность, злость и чувство вины. Лиза медленно моргнула, давая понять, что согласится с любым ее решением.
— Магистр Литник, я могу удалить вас за неуважение к суду, вы на заседании, а не на совете, чтобы выдвигать мне вотум недоверия, — строго сказала судья. — Мой вердикт таков… Изгнание на пять лет.
— Настаиваю на десятилетии, дабы быть уверенными, что Елизавета Сергеевна встанет на путь исправления, — встал Литник.
— Десять лет, — возвестила судья и ударила молотком, разбив жизнь девушки на до и после.
Лиза не злилась на тетю и не обижалась на нее. Она считала себя «большой девочкой» и давно сама несла за себя ответственность. Но не строить планы мести колдуну, что сделал из обычного суда показательный, надеясь подсидеть ее тетю, не могла. Ведь судья это целый город, его опора и закон.
Девушке дали целых три щедрых дня, чтобы решить все вопросы и покинуть место, в котором она прожила всю свою, пока еще недолгую жизнь.
— Не расстраивайся так, ты же знаешь, я буду с тобой всегда, куда бы ты не уехала, — порадовала её Лилахиль, ангел-хранитель, которую она звала просто — Лиля. Вообще у хранителей не особо поощряли то, чтобы иные знали об их существовании, но существуют исключения. Просто Лиля делала так, чтобы ее никто не видел, хотя Лиза знала случаи, когда ангелы отлично вписались в обычную жизнь, и пусть это не приветствуется, но и наказаний не следовало. По сути, хранители, что хотели, то и творили, если это не нарушало естественный порядок мира. — Знаю я это выражение лица, Елизавета, ты что-то от меня скрываешь?
— Да нет, — отрицательно замотала девушка головой и продолжила складывать вещи. — Просто жаль расставаться с любимой квартирой, работой и ты сама знаешь, для ведьмы десять лет вдали от ее рода это мука. К моменту возвращения я буду мало отличаться от обычного человека.
— Нет, девочка моя, — в квартиру без звонка ввалилась Матильда, сухопарая женщина на вид лет сорока, но только на вид.
— Вот и давай родственникам ключи, никакого такта, — пробурчала Лиза.
— Без рода ты не останешься, ворчунья, иначе бы ведьмы вечно торчали там, где родились, — судья протянула ведьме шкатулку. — Тут книга твоей матери, она будет нашей связью и не даст потерять силу. И прости, что не смогла спасти тебя от Литника.
— Я сама виновата, Матильда, надо было держать себя в руках, — Лиза тяжело вздохнула.
Буря чувств бурлящих в её груди от произошедшего, все никак не могла успокоиться. Она ведь любила жениха, а он… Предал. Оставалось лишь радоваться, что она не открыла ему свой секрет.
— Да его убить мало, — вдруг прошипела тетка, они переглянулись и расхохотались. — Я что хотела сказать… Завтра напишешь заявление не на увольнение, а на перевод, — она хитро улыбнулась. — У нашей дальней родственницы, в Белограде есть вакансия, поживешь у нее какое-то время, присмотришься…
— И она не против? — удивилась Лиза. — Наша сестра не любит конкурентов, хотя солидарность для нас и не пустой звук.
— Нет, Саша… Как тебе сказать… Она не похожа на большинство ведьм, — Тильда произнесла это с такой гордостью. — И она, так же как и ты, рано потеряла родителей… А главное, до смерти бабушки не знала об иных. Её
