Илья Витальевич Карпов
Песнь войны
Пролог
— Эта история берёт начало в замке Одинокий мыс, — рассказчик говорил спокойно и чуть хрипловато. Коротко кашлянув, он плотнее запахнулся в плащ, — когда в семье лорда Аррета Лонлинга родился долгожданный первенец, которого назвали Гевином. Он пережил первую зиму, рос здоровым и жизнерадостным, а три года спустя у него появилась сестра по имени Гвен. Мальчик души не чаял в малышке и проводил с ней всё свободное время, наблюдая, как она растёт.
Остров Лоун, на краю которого и стоял Одинокий мыс, был не самым приветливым местом. Злые языки говорили даже, что когда-то давно лорды Лонлинги получили эти земли в качестве издёвки. Но даже сырой, пропитанный солью, воздух, пронзительные крики чаек, не стихавшие даже по ночам, и холодный ветер, завывавший в коридорах замка, словно раненое чудище, не могли уничтожить в Гевине пытливый ум и любопытство. Иногда он выбирался на отвесный берег, где завороженно глядел, как далеко внизу изумрудные волны разбиваются о камни. Мальчика восхищала мощь и красота моря, которой он мог любоваться часами, пока сопровождавший его рыцарь, замёрзающий на холодном ветру, не начинал умолять вернуться в замок.
Когда же он возвращался в замок, то делился впечатлениями с сестрой, которой не позволяли любоваться морем. Лорд Лонлинг делал своим детям дорогие подарки; брал на охоту и гулял с ними по чудесным лугам, устланным бархатистой травой; показывал пещеры, усыпанные аквамарином, чистым и голубым, словно не тающий лёд, но их мысли занимало лишь море.
Лонлинги редко покидали родной остров, предпочитая принимать нечастых гостей, нежели выбираться куда-то самим, поэтому самый большой их корабль одиноко стоял в порту. Гевин мечтал когда-нибудь увидеть, как судно распустит алые паруса с белой чайкой, гербом дома Лонлингов, но его отец многие годы безвылазно жил на острове и не желал даже слышать об этом.
Наконец, в день, когда маленькой Гвен исполнилось семь лет, лорд Лонлинг, наконец, позволил ей полюбоваться морем вместе с братом. Он взял с собой детей, двоих рыцарей и отправился к отвесному берегу моря.
Сначала девочка боялась подходить к краю утёса, но Гевин взял её за руку, и страх отступил перед любопытством. Когда же Гвен увидела, как белые от морской пены волны взрываются тысячей солёных брызг, то лишилась дара речи. «Как же красиво, Гевин!» — только и могла шептать она, не отводя взгляда от моря.
Но вдруг поднялся ветер и единственного порыва, ударившего в спину девочки, хватило, чтобы она сделала неосторожный шаг, соскользнула с края утёса и стремительно полетела вниз. Гевин, едва не сорвавшись сам, успел лишь прокричать её имя. Время словно остановилось. Он тянул руку вниз, с ужасом наблюдая, как его сестра летит навстречу волнам и скалам, которыми только что восхищалась. В этот момент мальчик больше всего на свете хотел, чтобы его сестра осталась жива, и всё его естество обратилось в это желание.
Подоспевший лорд Лонлинг и рыцари были готовы увидеть ужасное… Но не поверили своим глазам: зелёные воды Закатного моря обратились в стремительный поток, что подхватил девочку и быстро возносил её вверх, прочь от смертоносных скал. Но удивительнее было то, что вода, казалось, повинуется рукам юного Гевина: мальчик словно уцепился за что-то невидимое и тянул это вверх, направляя движение потока, пока, наконец, его сестра вновь не оказалась на твёрдой земле. Дрожащая от страха, промокшая насквозь, но живая.
Гевин опустил руку и упал без сил. Вода, которая только что послушно двигалась по воздуху, обрушилась на траву и водопадом полилась с обрыва. Лорд Лонлинг бросился к дочери и, убедившись, что с ней всё в порядке, обратил взор на сына. Но в его глазах не было благодарности, лишь ужас. Он смотрел на Гевина со смесью страха и отвращения…
— Но почему же? — раздался женский голос.
— В семьях лордов маги не рождаются, — немедля ответил рассказчик. — Великие дома Энгаты чтут чистоту рода, избегая связей с чернью, к которой относят и обладателей магического дара. И всё же изредка магическая кровь, попавшая в родословную века назад, может проявиться самым неожиданным образом. Так и случилось с Гевином.
На обратном пути лорд Лонлинг велел всем молчать о том, что произошло, и настрого запретил сыну даже пытаться повторить это снова. Они ходили к берегу, и Гвен окатило волной — такова была история, что рассказали в замке. Жизнь пошла своим чередом, но всё же Гевин ощущал холод и отстранённость со стороны отца и сестры. Дети хорошо чувствуют такое. Когда их мир даёт трещину и начинает разваливаться на части…
Рассказчик замолчал и глубоко вздохнул.
— Всякий раз, — продолжал он, — когда лорд Лонлинг бросал на сына случайный взгляд, тот видел в нём суеверный страх. Сестра же стала избегать его общества, а когда это было невозможно, становилась угрюмой и нелюдимой. Лишь мать, которая до сих пор ни о чём не знала, относилась к нему по-прежнему, но, увы, леди Тара никогда не испытывала к детям особенного интереса. Вскоре она отправилась на большую землю навестить родителей и взяла с собой дочь.
Родной замок превратился для Гевина в тюрьму, при этом он даже толком не понимал, что произошло в тот злополучный день. Раньше он лишь мельком слышал об острове магов к западу от Лоуна и не придал этому значения. Его куда больше занимали истории о давних рыцарских подвигах и древних королях, но теперь детский разум догадался: то, что случилось на отвесном берегу было ничем иным, как проявлением магии.
Так, несмотря на запрет отца, по ночам, оставаясь в полном одиночестве, Гевин пытался вновь проявить едва пробудившуюся силу. Каждый раз, когда замок засыпал, мальчик ставил перед собой глиняный кувшин, предназначенный для умывания, и концентрировался на одном единственном желании: подчинить воду своей воле. Каждую ночь он пытался до тех пор, пока, наконец, не падал на кровать, выбившись из сил, но всё было тщетно.
Со временем Гевин совсем потерял надежду. Он уже начал думать, что в тот день дело было вовсе не в нём, а Гвен спасли сами боги. Мальчик попытался в деталях вспомнить тот случай, и когда воспоминания вспыхнули в памяти, он вновь ощутил те всепоглощающий ужас и отчаяние. Его сестра вновь стремительно уносилась навстречу смерти, и Гевин испуганно отмахнулся рукой, словно это могло прогнать страшную сцену из головы.
В ночной тишине раздался оглушительный звон. Осколки кувшина лежали в луже у двери,
