Янина
Жизнь по совету
1
Солнце, едва пройдя за краем горизонта, вновь разлилось предрассветной зарей. Короткая июньская ночь заканчивалась, а Иннуся так и не сомкнула глаз. Выбор, который она должна сделать, без преувеличения судьбоносный для нее и маленького Ильюшки.
Накануне оба, и Вадик, и Виталик сделали ей предложение. Оба хороши собой, самодостаточные, надежные, уверяют, что любят ее и сынишку. Оба строят серьезные планы на совместную жизнь.
Вадик часто балует небольшими милыми безделушками. Он внимателен, заботлив, часами готов возиться с Ильюшкой, составляя буквы-кубики или изображая «лошадку». О таком отце для своего крохи Иннуся могла только мечтать. У него всегда есть время для них, а прочие планы – второстепенно.
Виталя – не сторонник лишних нежностей и «сюсюканий». Он тоже дарит подарки, но строго по праздникам и исключительно практического назначения. Порой Иннусе кажется, что настоящая любовь его жизни – работа в НИИ. Виталик никогда не рассказывает, чем он занимается, отнекиваясь, что это – закрытая информация. Да, Иннуся и не настаивает. Она согласна оказаться на вторых ролях, в обмен на манящую перспективу выезда за рубеж. Ведь это – такая возможность для Ильюшки получить престижное европейское образование.
Привычные домашние дела сегодня не успокаивали, напротив, мешали сосредоточиться. Не вмещаясь в замкнутое пространство квартиры, Иннуся выскочила на улицу. Маленький аккуратный городок жил своей провинциальной жизнью. Полуденное солнце обдавало жаром. Ветер трепал пропыленные клены. Не замечая, как сбивается на торопливый шаг, Иннуся спешила по тротуару. Ведя внутренний диалог, находила весомые аргументы то в пользу одного, то другого. Глаз выхватывал привычные сюжеты: магазин детской одежды, стоянка такси, ржавая телефонная будка на перекрестке, стайка недавних школьников, наслаждающихся каникулами. И так не хотелось ошибиться!
– Господи, – не выдержала Иннуся, останавливаясь на красный сигнал светофора, – дай хоть какой-нибудь знак. Ну, хоть малюсенький намек.
Она устало прислонилась к телефонной будке. Не на кого ей надеяться, не с кем посоветоваться. Маму – единственную родную душу, она потеряла несколько лет назад, когда Ильюшка только начал делать первые шаги. С тех пор тянет свою маленькую семью одна. Никогда ничего не «сыпалось ей с неба».
Первые секунды, когда зазвонил телефон, Иннуся просто глупо рассматривала истертую, побитую жизнью трубку. Она в принципе никогда не имела дела с такими раритетами и даже не подозревала, что на подобный телефон-автомат можно позвонить откуда-то. Вдруг, вспомнив свою мольбу, Иннуся схватила трубку:
– Алло, я вас слушаю!
– Это мебельный? – несколько резко осведомился женский голос.
Иннуся рассмеялась, как же глупо получилось.
– Я сказала что-то смешное? – переспросила женщина.
– Нет, нет, это я над собой смеюсь. Послушайте, – внезапно решилась Иннуся, – раз уж разговариваем, скажите, 1 или 2.
– Что?
– Пожалуйста, просто назовите цифру. Для меня это важно.
Голос на том конце провода смягчился:
– На что хоть гадаем?
Иннуся на одном дыхании выложила свою дилемму.
– А какая разница, – заметила собеседница, – ты ведь все равно ни одного, ни другого не любишь.
– Ну, зачем вы так. Они оба хорошие… Да и сын у меня…
– Что ж, – вздохнула женщина, – пусть будет 2.
– Спасибо, – с облегчением вырвалось у Иннуси
***
Так случается, ребенок заболевает. И доктора ставят правильный диагноз, и назначают всестороннее обследование, лечат дорогими новейшими препаратами, а подвижек нет. Иннуся настойчиво выбивала направления к столичным светилам медицины, заказала десятки молебнов о здравии, перепробовала кучу нетрадиционных методик. В лучшем случае, болезнь удавалось сдержать лишь на некоторое время. Недуг пожирал Ильюшку медленно, но верно.
«Только не опускать руки», – твердила себе Иннуся, чувствуя, что готова сдаться. Она лежала в постели, устремив невидящий взгляд в черную бездну потолка. Тревожное посапыванье Ильюшки перемежалось мощным заливистым храпом мужа. Исхудавшая, издерганная Иннуся уже даже не лила слезы, она понимала, что спасти ее сына может только чудо. Но много ли чудес случалось в ее жизни? А впрочем, было же одно! Не чудо, просто удивительное событие, но все же… Эта мысль буквально подбросила ее с кровати. Она рванулась к двери, натянула на босую ногу сапоги и, кутаясь в куртку, помчалась к телефонной будке.
Предрассветный туман еще не захватил спящий город, и звук бегущих ног разносился в подрагивающей темноте. Дворовые собаки шарахались от нее, фонари печально подмигивали вслед. Тишина. «Ничего, – думала Иннуся, – я постою возле телефонной будки, подожду». Так безрассудно могла вести себя только мать, познавшая ледяную хватку отчаянья. Резкий звонок заставил сердце подскочить куда-то к горлу и ухнуть вниз.
– Это я, – схватила трубку Иннуся, – я вас слушаю!
– Вези Ильюшку в клинику Прохорова. У него странный подход к болезни, но не бойся, он поможет.
– Спасибо. Спасибо, – шептала Иннуся коротким гудкам. Она поняла, все будет хорошо.
***
Зима заканчивалась. Теперь утро начиналась с радостной птичьей трескотни. По небу плыли веселые белые «барашки», в воздухе разливался запах свежести и набухающих почек, а грязный ноздреватый снег каждый день подсчитывал убытки.
Иннуся подставляла лицо еще прохладному порывистому ветру. Она вдыхала этот сырой воздух, стараясь заполнить легкие до отказа. Она наслаждалась кипящей вокруг жизнью, как может делать это человек, победивший затяжной мучительный недуг. Она наблюдала, как Виталик и Ильюшка ловили закрученный ручейком кораблик, и, не стесняясь, хохотала во весь голос.
Полгода она разрывалась между клиникой и домашней реабилитацией. Переломить болезнь удалось не сразу. Все это время Виталик был рядом, поддерживал словом и делом, стойко переносил ее срывы. Ни единым словом он не упрекнул за растраченные деньги или позабытый домашний уют. Впрочем, Иннуся старалась, как могла, ни разу не оставив мужа без чистой рубашки или домашних котлеток. Но случилось банальное – Виталик увлекся хорошенькой свободной от обязательств сотрудницей. Как бы поступила любящая жена? Закатила бы истерику мужу? С чувством собственного достоинства молча собрала бы его чемоданы? Закатила бы скандал любовнице? Или выстроила бы четкий план мести и возвращения неверного в лоно семьи?
Но Иннуся была благодарной женой. Глотая обиду, она продолжала выполнять свои домашние обязанности, делая вид, что ничего не знает. Лишь однажды она позволила себе разрыдаться в закрытой телефонной будке:
– Как он мог! Как он мог променять нас на какую-то залетную юбку! Разве плохая у нас семья? Ведь я все для него делала, старалась, чтобы все было, как он любит, чтоб не чувствовал себя заброшенным.
– А для себя ты что делала? – спрашивала собеседница.
– Я мечтала, – всхлипывала Иннуся, – что у нас будет идеальная семья. Свой домик,
