Герман Романов
Царевич
Обречённый на смерть
ПРОЛОГ
Иркутск 6 ноября 1993 года
— Раздавить «красно-коричневых»?! Как же вы, поганые твари, быстро перекрасились всем скопом!
Алексей прижал изуродованной левой рукой длинное древко, уцелевшими пальцами правой начал крепить к нему кумачовое полотнище, ловко орудуя иголкой, зажатой между двумя оставшимися на кисти, самыми важными пальцами — большим и указательным.
По телевизору продолжали с нескрываемым упоением рассказывать о том, как независимая Россия успешно идет по пути рыночных реформ под мудрым управлением Гайдара и Чубайса. Только проклятое коммунистическое прошлое этому прогрессу сильно мешает, а потому должно быть отринуто. И если надо будет, то силой раздавлено, как в недавние октябрьские дни, ведь все это хорошо помнят.
Целое шоу вышло, круглосуточно показывали — стрельба из танков по Верховному Совету, по сути, парламенту, как не крути — в центре Москвы. Вот она настоящая демократия!
— Намек понятен — не ходите на митинг завтра, а то плохо будет! И ну на хрен — я ведь «изменник Родины», чего мне бояться!
Ему захотелось сплюнуть, но он едва сдержался — не поганить же собственное жилище. Уставился в мутное зеркало — в отражении увидел старика с изуродованным ожогами лицом и полностью седыми волосами. На багровом подбородке торчали несколько белых волосков, там, где не прошлось страшное пламя, лоб и уши защитил шлемофон — а глаза он успел прикрыть ладонью, которую обуглило.
Живой все же остался на той ненужной войне — ведь многие пришли домой в цинках. Надо радоваться, вот только девять лет его терзала обида, разрывая душу. Причина этой застарелой боли в коротком слове заключена. Хлесткое оно, как пощечина — плен!
Двенадцать лет прошло, когда окончив школу, поступил на общетехнический факультет педагогического института. Военной кафедры не имелось, а потому по окончании первого курса, «загремели» все не служившие парни в армию, чему, кстати, не особенно и печалились.
А с чего это горевать — в Афганистане революция, и наши там местным помогают советскую власть устанавливать, социализм строить — «интернациональный долг» в общем.
«Дорогой Леонид Ильич» упал в могилу, уронили ящик, так через месяц, аккурат перед Новым 1983 годом, пошел он в составе своего МСП за «речку» — в направлении на Герат. Тот еще азиатский городок, основанный самим Александром Македонским, а нравы будто застыли, неважно каких пришельцев резать. Мятеж Турана Исмаила в 1979 году наглядно продемонстрировал — много о нем говорили старослужащие, исключительно матерно. Да уж — не знал он тогда, что есть город намного пакостней, и имя его, пусть не такое короткое, но острое как клинок кинжала, что в спину втыкает убийца — Кандагар.
Там он и сгорел на своей «маталыге», а первого душмана увидел, когда очнулся в зиндане. Как выжил, непонятно — ожоги какой-то дрянью ему мазали, чуть ли не ослиной мочой. А вот кисть левой руки «духи» отсекли, как и три пальца на правой — может быть потому и не помер, гангрена дальше не пошла. А там вскоре Алексея освободили, причем родимая милиция, как ему потом тайком сказал оперативник, капитан из Челябинска, что в спецгруппе МВД «Кобальт» служил — он и договорился с местным курбаши.
Вот только припомнили ему этот короткий плен — на дворе был 1983 год, а в стране новый генсек пытался приструнить проворовавшуюся партийную номенклатуру.
Нет, не «кровавая гэбня» мучила, все вопросы особисты закрыли еще раньше — какие тайны Родины может знать и выдать супостату обычный мех-вод МТЛБ из «доставки», к тому же ставший инвалидом?!
В душу плюнул зажравшийся «товарищ», что сейчас совсем не товарищ, а чуть ли не совладелец городских энергосетей — «приватизацию» провел успешно. Тогда сказал с нескрываемым презрением, раздув жирные щеки — «побывавшим в плену не удостоверения о „праве на льготы“ давать нужно, а срок отвешивать, как изменникам Родины».
— Не царские хоромы…
Алексей обвел взглядом доставшуюся от бабушки (успела его прописать — иначе бы совсем жилья не было), вроде как считавшуюся по документам однокомнатную квартиру. Но на самом деле комнатенку в двухэтажном старинном доме, вернее трех — если подвал считать, окна которого выходили ниже тротуара в специальном кармане, прикрытом сверху решеткой. Такого жилья в старом Иркутске много — сплошная застройка.
Стекла приходилось мыть каждую неделю — на них постоянно оседала грязь, да чистить «подоконник» — через решетку постоянно кидали всякий мусор, окурки, даже бутылки. Пару раз засоряли сток в канализацию — и во время ливня затапливало комнату. Зимой было совсем плохо — электрические лампочки горели постоянно, ибо через окошко свет совсем не проникал. Есть холодная вода, стоит раковина с краном, батареи на зиму включают, но плесень на каменных стенах извести не удалось. Плитка электрическая есть, мебель с посудой, полки с книгами. Правда, дощатая будка для «удобств» во дворе стоит — но сейчас похолодало, и вони там почти нет.
Алексей не огорчался — сестре родительская квартира нужнее — двое детей, да муж инженер в каком-то проектном бюро, полгода без зарплаты, «таксует» на своей «копейке».
— Так, что мы имеем?! Почти не хрена, если пенсию не выплатят в срок, то положу зубы на полку, даром они железные.
Смотреть в зеркало расхотелось — губ не было, сожжены в уродливые шрамы, зубы блестят, потому что их закрыть невозможно. Он сам вообще ни разу в своей проклятой жизни с девушкой не целовался — до войны не успел, даже под руку не ходил в кинотеатр, посмотреть на Бельмондо, Ален Делона или Пьера Ришара, а после Афганистана от него все шарахаются, как завидят, и на другую сторону тротуара переходят.
Из потертого кошелька были извлечены три большие купюры — одна пятитысячного номинала, и две тысячных. К ним добавились маленькие бумажки — зелененькая, розовая и две синеньких, в дополнение пошла сторублевая монетка, размером с прежний рубль с «единичкой». И все его деньги, ровно восемь тысяч, если не считать припрятанной на «черный день» купюры в десять тысяч рублей.
— Не густо, но завтра праздник. Наш день, не правящих ныне буржуев, пока недобитых — уже показали, кто они на самом деле. Этих приспособленцев и лицемеров стрелять надо было раньше, и не развалилась бы великая страна в угоду кучке мерзавцев!
Алексей уселся на колченогий стул, пододвинул пепельницу, извлек из пачки сигарету — приходилось сильно себя сдерживать в куреве. Пачка сигарет без фильтра «Астра», что раньше 25 копеек стоила, сейчас триста
