Ана Гратесс
Наш ребенок
Шелестел он. Нет не шелестел, а мяукал, жалобно поднимая лапки, что на языке мягких созданий означает: «Погладьте и поймите меня!»
Со всей определенностью можно утверждать, что это движение лишило меня последующего за сладостью торта отдыхом. За сахарными тростниками его верхушка достигала отцовой шляпы, которая так смешно накренялась каждый раз, стоило тому нагнуться струной от жалобного котячьего плача. Пускай Господь помилует наши родительские души!
Ребенок переставлял пушистые лапы, направляясь куда глаза глядят, а мы и не смели ему мешать. «Пускай идет как идет, все хорошо, что не калечит», – довольствовалась наша молодая улыбка.
«Что-то солнца стало слишком медленно испекать пироги», – заявила нам старушка с ближней оконечности улочки. И правда то: солнцу стало лень нас прогревать хорошенько. И ладно, главное, чтобы дитя росло не по дням, а по часам!
Общий дом обступала стена из янтаря, которую местные дети ошибочно принимали за карамель и с остервенением принимались лизать, когда родительский глаз делал кульбит в стороны газет или давнишних знакомых. Гладкие дети галдели невпопад, мелкие ножки шагали, помня лишь об утреннем лакомстве и будущем пире, чья тень начинала свой поход задолго до завершения суток.
Мы, ставшие родителями котенку, и подумать не могли, что внешнее уродство может привести к внутренней страсти. Да, наш ребенок не был как все, не пятиконечная звезда и не гексаграмма как у морской ежихи, но славный комочек лилового счастья, который умеет бегать, спать, лакать молочко и мяукать. Однажды он превратится в человеческое присутствие и нас словно бы вознаградила звездная гармоника небес. Ура!
Недалеко от дома произрастал старый лес, который был всем нам отдушиной и местом прекрасных действ: прогулок под утренними звездами, бессчетных пикников с родными и близкими.
Но самое главное, что нас больше всего привлекало так это – небольшой прудик с золотистыми, красноватыми и переливчатыми рыбками. Людям и кошкам запрещалось вылавливать данных живинок и все только и делали, что умилялись и улыбались. В общем, лес давал нам позитивные эмоции с достатком.
Произошедшая подмога потрясла всех. Настырные прихвостни с неназванного поля решили во что бы то ни стало одолеть нас, радостных жителей Осы, своим вниманием. Ни часа не проходило, чтобы они не навестили пороги наших домов и не таскали наших детей за конфетными же гвоздиками. Измучили простой народ! Мой мужчина вышел было их прогнать козой, но встречен был лишь смехом и карамельными петушками. Что за действо!
А ребенок наш все смотрел в окошко и внимательно наблюдал за непрошенными гостями. Видно было, что очень уж он хотел выбраться наружу, чтобы «поиграть» с настырными хвостатыми. Первым его словом стало: «Хочу…»
Так и понеслась песня нашего дитя. Мы дали ему имя Орфи и стали учить увлекательной азбуке. Быстро шли месяцы, и наше дитя много преображалось в глазах зеркальной шкатулки. Песок на зубах так и хрустел, так и хрустел стеклянными зернышками, которым суждено было стать гладким очарованием.
Наш ребенок всевозростал, помня о своей пушистой славности и о нашей милой заботе. Прогулки возобновились с уходом прихвостней и практически все полилось как раньше, за одним лишь исключением: Орфи все больше становился человеческим настроением и все меньше напоминал миленького котенка – и видом и поступками.
Лес наполнялся криками о жажде свободного парение над ним, а воды пруда сотрясались от желания выловить всех красочных тамошних рыбок. Пришлось пригрозить пальцем ребенку, ибо еще чего! То-то же – ничего. Пускай сидит книжки лучше читает, миром он успеет наглядеться.
Нас же с мужем больше привлекала мистика и оккультные кулинарные книги, чем бдение со знакомыми во дворе. Мы почитывали изображенные толстые книги, поучая свои глаза к заковыристым символам и причудливым рецептам.
А Орфи очень даже пришлась по вкусу родительская стряпня. Дальше было больше: в одном старом томе я обнаружила рецепт снадобья, который мог за считанные секунды усмирить непокорного ребенка. Я и мой мужчина немного пошептались и решили действовать.
В ночь на утро, когда наш полупушистик спал отец подлил в кружку с водой пару капель волшебного снадобья. С восходом солнца к нам вышел уже не котячий пятачок, а полноценное человеческое тело с мохнатыми ушками. Из ванной комнаты было заранее извлечено зеркало, чтобы не травмировать чувствительное восприятие подростка. Да, наш ребенок стал подростком! Как скоро это произошло…
Мутное колесо понеслось по водам наших вен тогда, когда Орфи навестил любимый пруд. Отражение, явившееся тому в водной глади, сперва испугало новоявленного юношу, а потом привело в яростное нестояние. Он взлетел над лесом, как и мечтал в своих детских летах. Привлек свое тело юноша только под глубокий вечер, принеся с собой охапку листьев.
– Что это за растение, дорогуша? – Приветливо лепетала я.
– Орфи собирается пересечь местный город, чтобы осечь привратников судьбы, чтобы те вернули мне мой привычный облик.
– Но как же тебе хорошо быть таким какой ты сейчас, нежность моя!
– Я привык быть полу-котом получеловеком, на меня все смотрели с удивлением и угощали различными вкусностями, а сейчас я просто человек… И за этот день никто на меня не поглазел! – Парень сжал кулаки, словно собираясь ими промелькнуть в застенок дверей.
– Но ведь это нормально, когда ты становишься обычным. Когда все перестают обращать внимания. Если тебе так нравится взгляды чужих, то просто прими иной вид, напялив чудных одежд.
– Попробую.
Он ушел, оставив дверь своей комнаты приоткрытой. Через некоторое время по домашним светильникам начал размываться желтоватый дымок, пахнущий жжеными перьями. «Наверняка мастерит себе новые прикиды», – подумала тогда я.
Папашка тем временем находился в стеклянной мастерской, готовя к выходу свежую коллекцию люстр и мастихинов для модного дома Риши. Мужево искусство привлекает не только местную знать, но и далеких удельников из подлунного мира. Он приносит львиную долю золы в нашу семейную казну, каков же красавец!
Подростковая непосредственность вышла на новый уровень, ровняя старый порядок вещей и привлекая новую славность пушистого Мяу. Ребенок превратился в нечто неподражаемое слуху, не улавливаемое взглядом. И скрипит теперь на зубах золотой песок, меняя монеты семьи на услаждение местных стариков. Вкус молодости Орфи напомнил мне мою же молодость, когда я прогуливалась под вековыми деревьями отеческо-матческой мудрости.
Пушистый комочек, забавно вышедший из моей полуокружности, добавил соку дням, превратив их в сверкающее бриллиантовое дерево, которое нескончаемым потоком увлекало в совершенно особенные путешествия души.
Мы с моим будущим мужем повстречались на заре между
