Марсель Кермт
Убить Хранителя
1
УМЕРЕТЬ или… умереть.
На моем жизненном пути возникли две двери. К одной приколотили табличку «Здесь тебя ждет смерть», а к другой — «Смерть ждет тебя здесь». Какую выбрать?
Я лежал в палате, декорированной под домашний уют. Плотные бежевые шторы, разлапистая люстра, светлые обои, даже креслице с клетчатым пледом. Поможет бороться с болезнью, сказал врач. Но болезнь побеждала. За последний месяц я сбросил двадцать килограммов и продолжал исчезать. Скоро придет момент, когда меня не станет.
Уходить не хотелось. Старался карабкаться, но лечение не давало результата. Метастазы быстро распространялись по телу. Казалось, я чувствовал, как они пульсируют и размножаются в такт каждому удару сердца.
Раз в четыре часа мне вводили сильное обезболивающее.
Рушились все надежды. Как же много я не сделал в жизни, не достиг, не успел. Страшно осознавать, что скоро меня не станет. Совсем. Хотелось выть от беспомощности. Я проклинал этот мир… я молил его…
Дверь в палату открылась. Вошел высокий худой человек в белом халате. В руках держал планшет и смотрел внимательными глазами через толстые лупы в черной оправе. Антоний Марентьев — мой лечащий врач и по совместительству главврач онкологического центра «Рассвет». Как же иногда раздражало его имя. Антоний! Что за реверанс в сторону античности? Почему не Антон? Когда я залез в Сеть после знакомства с доктором, один из сайтов выдал мнение, что имя имеет древнегреческие корни, является производным от причастия «предвидящий».
Предвидящий! Спустя месяц лечения мое тело сохло с еще большей стремительностью. Боль глушилась только дорогостоящими препаратами. Дышать становилось тяжелее, аппетит пропал окончательно. Возможно, скоро подключат к системе искусственной вентиляции легких и станут вводить питание внутривенно. А имя доктора означало «предвидящий»!
Если ты предвидящий, то почему ничего не видишь? Смотри, я умираю! Твое имя ложное! Ты ничего не можешь предвидеть.
Хотелось схватить врача за ворот халата и вытрясти душу из долговязого тела. Но сил не оставалось даже на то, чтобы пребывать в сидячем положении. Вставать я уже не мог. Ноги ослабли и не держали. Разум иногда прояснялся, и я понимал, что доктор предлагает все, на что способна современная медицина.
— Доброе утро, Эрик.
Я только моргнул в ответ. Шевелиться не хотелось. Действие инъекции, сделанной несколько часов назад, заканчивалось. Тихая, тянущая боль просыпалась где-то в районе живота и пульсацией отзывалась в конечностях. На груди лежала раскрытая книга Роджера Желязны «Хроники Амбера». Скупым движением я столкнул ее на кровать.
Марентьев продолжил:
— Не буду спрашивать сегодня, как дела и самочувствие. Знаю, что ты ощущаешь. Поверь, Эрик, и я, и весь наш центр делали все возможное в рамках традиционной медицины…
— Традиционной, — произнес я потрескавшимися губами и усмехнулся. — Теперь у нас на подходе альтернативная что ли? Придет шаман, натрет меня мазью с добавлением одного сушеного оленьего места и вылечит?
Марентьев слегка поморщился, снял очки и протер линзы краем халата.
— Нет. Шаманов не будет. Но есть предложение…
Доктор вдруг замолчал. В этой тишине передо мной пронеслись образы, рожденные неуклюжим словом «предложение». Что еще выдумал «Рассвет»? Я умираю, какие предложения могут быть в такой ситуации? Если только получить мое согласие на передачу тела для опытов.
— Эрик. Есть научный метод, который может помочь тебе выжить. Этот подход… как бы правильно сказать… за гранью привычного.
— Даже хуже шаманов?
— Лучше. Этот метод лучше любых шаманов. Но его не задействовали на людях.
— Теперь я еще и кролик лабораторный? Ну спасибо!
— Спасибо скажешь после. Учитывая, что выбора нет, я бы согласился.
— И в чем суть?
— Суть простая, но ее непросто принять и осознать. Это переселение.
Я рассмеялся во весь голос.
— Переселение из одной уютной палаты в другую?
— Нет. Переселение из одного тела в другое.
Я подумал, что сейчас в палату войдут хохочущие санитары и воскликнут: с днем рождения, с первым апреля! Но у меня день рождения не первого апреля, а сегодня и вовсе третье августа.
— Звучит как бред. Доктор… это звучит как неуместный бред…
— Разве есть уместный бред? — Марентьев улыбнулся, наверное, впервые за все время лечения. — Послушай, Эрик. Центр «Рассвет» занимается не только онкологией. Он исследует разные области человеческой жизнедеятельности и вообще… жизни. Да, жизни. Я не знаю подробностей этого переселения, так как разработки в области физики и метафизики не являются задачами онкологического отделения. Мне пришел запрос: есть ли возможность предоставить первопроходца. Я сразу подумал о тебе. Клиника, именно клиника «Рассвет», помогла многим тяжелобольным. Но не может помочь тебе. У нас десятки выздоравливающих. И только один не хочет реагировать на лекарства. Мы будто вводим простой физраствор. Понимаешь? Я бесполезен для тебя. Но ты еще можешь зацепиться за жизнь.
— Как вообще выглядит это переселение? Что со мной будет?
— Ты переместишься в другое тело, но при этом останешься и в своем тоже, но как бы уснешь. Субъективно этот процесс воспринимается, как переход в виртуальную реальность. Или сновидение. Однозначной расшифровки процедуры нет, потому что мы имеем большой разброс по результатам предварительных экспериментов. Единственное, что можно гарантировать, — это сохранение жизни. Ты не умрешь.
— Не умру где? В этом теле или в другом?
Доктор тяжело вздохнул и ответил:
— Не знаю, Эрик. Тебе это и предстоит выяснить. Ты согласен?
Во мне вдруг все вскипело разом и взорвалось. Раздражение и гнев вспучились океанской волной и вырвались за те пределы, внутри которых старался их удерживать силой воли и данным с детства воспитанием. Показалось, я понял. Все понял.
Меня затрясло от слабости, когда поднялся на локтях, уперев их мягкую подушку.
— Ваш раскрученный метод лечения не оставляет мне выбора… Ваша реклама в каждом метро каждой столицы! На каждом уличном экране! «Рассвет»! «Рассвет»! Кругом «Рассвет»! Вы обманули! — закричал я. — Высосали все деньги, чтобы лицемерно заявить: лечение не помогло! Теперь я должен умереть?! Шарлатаны! Ненавижу! Презираю! Вы говорили, что способны дать вторую жизнь…
— Мы и даем тебе ее, Эрик, — спокойным тоном произнес Марентьев. — Ну так, что? Согласен?
2
НЕЗНАКОМАЯ УЛИЦА, булыжная мостовая.
Аккуратные двухэтажные дома окутала теплая ночь. Масляные фонари роняли желтоватый свет на стены, покрытые побелкой из смеси извести и мела. Слышался далекий стрекот неизвестных насекомых. Только они и нарушали покой бархатной ночи.
Я едва не упал, потеряв равновесие. Оказалось, что шел по неровной мостовой с горбатыми
