Пролог
Лин
— Убирайся! Не смей ко мне близко подходить! Уходи! — я захлопываю дверь ванной и закрываю её на замок.
Отбегаю вглубь полутемного помещения и, поскользнувшись, падаю на пол. Тут же забиваюсь в угол, не обращая внимания на острую боль в колене.
— Открой, Лин. Всё не так, как ты думаешь. Дай мне объяснить...
Его голос ещё несколько минут назад такой родной и любимый сейчас кажется мне чужим. Я любила не его. Я любила преданного, честного и заботливого мужчину, а не лжеца и преступника.
Что он сделал?! Зачем он сделал это со мной?! Зачем так поступил?!
— Уходи! — визжу изо всех, чувствуя, что у меня начинается настоящая истерика.
То, с чем я вроде сумела справиться, сумела перебороть, вновь возвращается. Горло стискивает спазмом, словно вокруг него туго затянули верёвку, руки начинают дрожать, кислорода не хватает. Я как сумасшедшая один за другим делаю вдохи, но все равно не чувствую насыщения.
Мне плохо. Мне страшно. Мне больно.
— Я не буду тебя слушать. Я не буду с тобой говорить. Уходи. Уходи. Уходи! — закрываю уши ладонями и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, давясь слезами.
— Лин...
— Пошёл вон!
За дверью становится тихо. Очень тихо. Никто и ничего больше не говорит. Никто не стучится в дверь. Я слышу лишь дождь, мерно барабанящий по крыше и окнам.
Кажется, он ушёл...
Он ведь ушёл?
Я не знаю. Я ни в чем не могу быть сейчас уверена.
Я только понимаю, что мне нужно как-то добраться до телефона, позвонить отцу и вызвать полицию. Но как это сделать, если я боюсь выйти? Если я боюсь на него смотреть...
Почему он?! Почему это оказался он?! Кто угодно, боже, только не он... Пожалуйста... Пусть это окажется страшным сном...
Я осторожно поднимаюсь, утерев слезы тыльной стороной ладони. Это не сон, к сожалению, а реальность.
Колено болит, но это ничто по сравнению с той болью, что разливается в моей груди жгучим пламенем.
Я ведь полюбила его. Я верила ему. С ума сходила! Готова была на край света за ним. А он... Он оказался чудовищем. Монстром. Предателем...
Тихо ступаю к двери ванной и стараюсь бесшумно повернуть замок. Выходить не тороплюсь — сначала надо убедиться, что он ушёл.
Мой телефон лежит на кровати. Успеть бы добраться и позвонить, пока он не вернулся.
Выглядываю из ванной, пытаясь всмотреться в темноту комнаты. Ничего не видно.
Как же быть? Идти на свой страх и риск?
Ладно... Других вариантов все равно нет. В случае чего, я просто попробую выбежать на улицу и позвать на помощь.
Выйдя из ванной, сначала иду по памяти, толком не видя пространство перед собой, но несколько вспышек молнии позволяют мне разглядеть помещение. Я тут же рвусь к кровати и хватаю телефон, лежащий посередине. Только набрать номер не успеваю, потому что сзади меня охватывают сильные руки и прижимают к крепкому мужскому телу. Знакомый запах любимого человека врезается в лёгкие и как яд начинает меня убивать. Медленно. Мучительно. Бесповоротно.
— Нет! Пусти! Уйди! Оставь меня!
— Не пущу... — хрипит он мне на ухо и сильнее вжимает в себя. — Никогда.
Глава 1
Андрей
Москва не терпит слабости. Наверное поэтому я и уехал отсюда три года назад, когда мой мир дал трещину, которую так и не получилось заделать. Мне нужно было найти другое место, где я бы мог позволить себе расклеиться хотя бы на время, набраться сил и идти дальше, стиснув зубы.
Времени ушло гораздо больше, чем я предполагал. А силы хоть и появились, каждый шаг в будущее даётся с трудом, потому что я совсем иначе представлял это будущее. В нем со мной должна была быть Аня.
Единственная женщина, которую я когда-либо любил. Но её больше нет — три года назад она умерла. А моё будущее уже никогда не станет таким, каким она описывала его в своих дневниках, что я зачитал до дыр после её смерти. Дети — мальчик и девочка, дом в лесу рядом с речкой, путешествия два или три раза в год, совместные посиделки с друзьями каждую субботу. Это её мечты, которым я позволил стать и своими мечтами тоже. Самые простые, но самые важные на свете вещи, и им не суждено исполниться.
Говорят, мужчины не умеют любить. Они умеют хотеть, умеют бороться, умеют позволять себя любить, а сами на любовь не способны.
Раньше я тоже так думал. А оказалось — хуйня все это. И определённо не про меня.
Аня изменила мой мир.
Даже не смотря на все особенности моей профессии, "благодаря" которой я почти каждый день вынужден сталкиваться со всем дерьмом этой планеты, я не потерял способности видеть свет, потому что она была моим светом и показывала мне, где он ещё есть.
С тех пор, как её не стало, свет померк, но память о нем не позволяет мне оскотиниться и превратиться в ублюдка. Эту память я пронесу с собой сквозь жизнь.
Жара откровенно заебала. Сев в машину я первым делом снимаю пиджак, затем врубаю кондиционер и какое-то время тупо сижу, пытаясь настроиться на поездку за город, где у меня сегодня встреча с одним важным хреном.
Три года назад, когда я улетал из Москвы, похоронив жену, в городе стояли лютые морозы. Как сейчас помню многодневный снегопад и почти закоченевшие пальцы рук, которыми я стряхиваю снег с памятника на кладбище.
Сейчас Россия решила встретить меня адским пеклом. Даже не знаю, что из этих двух крайностей моей суровой родины для меня предпочтительнее.
В салоне становится прохладнее благодаря кондеру, поэтому я наконец завожу мотор и срываюсь с парковки, а уже спустя несколько минут вливаюсь в мощный автомобильный поток.
В башке куча мыслей о работе. В последнее время, я стараюсь только о ней и думать — это помогает не сойти с ума. Стоит снизить рабочий темп, как в голову непременно лезут мрачные мысли о том, что мне пришлось потерять. А это, блядь, крышу рвёт и душу на части. Наверное поэтому я так херачу изо дня в день, не беру выходных, не ухожу в отпуск — только работа. Иначе просто ебнусь.
Решаю проехать дворами и мелкими улочкам, чтобы не встать в
