Лемор
Ошибка Выжившего
Глава 1
Систематическая ошибка выжившего, или просто ошибка выжившего — разновидность систематической ошибки отбора, когда по одной группе объектов (условно называемых «выжившие») данных много, а по другой («погибшие») — практически нет. В результате исследователи пытаются искать общие черты среди «выживших» и упускают из вида, что не менее важная информация скрывается среди «погибших». Таким образом, ошибка выжившего — тенденция обращать внимание только на истории успеха, создающая искажённую картину, игнорирующую неудачников и выбывших.
Случайный материал из Википедии.
* * *
Где-то в застенках сверхсекретной организации…
В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время. Денег это не приносило: не было ни уверенности в собственных силах, ни желания, ни времени развиваться в этом направлении, но для себя я, даже если времени не было, всегда его находил. Перед сном, рано утром, прямо на работе — всегда. Мне не нравились пейзажи, но нравилось рисовать людей в разных позах, нравилось перерисовывать и придумывать различные образы каких-то мифических созданий.
Смерть на это увлечение если и повлияла, то в лучшую сторону. Разве что, изменилась тематика и вектор рисунков. Так получилось, что поездка на море для меня закончилась фатально. Хватило мозгов пойти в море в момент сильных приливов и отливов, захотелось покрасоваться перед девушкой. Итог: меня унесло. Надеюсь, у моей дамы сердца хватило мозгов найти мой труп и сделать на его фоне селфи.
Жалко и тупо получилось, но, думаю, это имеет уже мало значения. В конечном итоге, важно лишь то, что я выжил и получил вдохновение.
Я сам не до конца понимал, что скрупулёзно вырисовывал. Сознание металось, мелкая ручонка делала пока ещё кривые, но уверенные взмахи. Очередной мел стирался прямо на глазах, что меня, впрочем, нисколько не смущало. Поглощённый вдохновением, я выводил штрих за штрихом, пытаясь на стене передать то, что увидел после смерти.
Чувствуя, как по лбу стекает пот, издал короткий смешок, продолжая переводить мел.
Когда меня, наконец, начало отпускать, тяжело дыша, широко улыбаясь, аккуратно, стараясь не повредить другие свои шедевры, опустился на белый пол с подогревом, начав рассматривать очередное дивное создание. Огромное, смазанное, какое-то беспорядочно-уродливое, однако удивительно гармоничное, с преобладающими ровными штрихами. Не имеющее чёткой формы и не вызывающая каких-то конкретных ассоциаций, кроме удивления и, возможно, отвращения. На первый взгляд, обычная мазня, находившаяся на грани абстракции.
На второй же взгляд…
Улыбнулся настолько широко, насколько позволяла физиология.
В какой-то степени, я был счастлив тому, что меня унесло течение. В противном случае я бы никогда не получил такого вдохновения. У меня появилась уверенность в собственном хобби.
— Ты очень талантлив, Феликс, — чисто формально похвалила меня женщина в белом халате. — Как ты назовёшь это существо?
— Злой ромб, — тут же ответил, протяжно вздохнув. — Я уже говорил, что не могу передать и одной десятой того, что видел, рыжая.
Рыжая мадам приподняла бровь. Её нисколько не смутило моё обращение: как к ребёнку ко мне не относились изначально.
— Они ВСЕ злые?..
Женщина имела в виду другие мои художества, названия которых не сильно отличались от этого. Я пожал плечами.
Злой кальмар, злая креветка, злая барракуда…
Все злые.
— Уж точно не добрые.
— Не сомневаюсь, — поправила очки женщина, хмыкнув. Стейси (если верить бейджику на груди) принялась что-то записывать в свой блокнот. — Есть какие-то пожелания, Феликс?
— Переведите меня в комнату побольше. Здесь уже нет места.
Я печально осмотрелся. Изначально я терпеть не мог свою комнату-клетку, но потом обустроил её, исписав белые стены чёрным мелом. Всё пространство небольшой комнатки, включая потолок и пол, было покрыто моими попытками в художество, иллюстрирующие самых ужасных и непонятных тварей, которых мне только довелось увидеть. К счастью, ублюдки, которые меня оперативно поймали, были достаточно сговорчивыми, и не стали отказывать мне в меле, которым я тут целыми днями баловался. Сегодня я лишил это место последнего свободного от моих художеств участка. Пол под ногами я регулярно перерисовывал, из-за чего мои художества не стирались. Ещё бы, так старался. Хрен там плавал, не хочу убирать ни одну из страхолюдин.
Меня они успокаивают.
Жаль, что не давали доступ к нормальному компьютеру с графическим планшетом.
Стейси поправила очки, задумавшись.
В очередной раз отметил, что мне очень повезло с наблюдательницей. Высокая, стройная, при формах, а ведь всего лет двадцать пять, не больше. Да и очки ей очень шли, чего уж. Жаль, что сука. Внешность — это очень важно, но ведь важен и внутренний мир…
— Я передам твои пожелания руководству, Феликс, — степенно кивнула мадам.
Моё выражение лица стало кислым.
— Меня не переведут, да?
Стейси не стала отвечать на риторический вопрос, развернувшись на выход.
— Завтра будут новые эксперименты. Подготовься и надейся на свою удачу, счастливчик, — женщина уже думала выйти, как неожиданно остановилась, хлопнув себя по лбу. — Чуть не забыла. Мистер Стивенсон вновь хочет с тобой увидеться. Мы оба понимаем, как это важно, Фишер. Это в твоих же интересах.
Я фыркнул.
Если бы она сейчас забыла, то я мог опять сдохнуть, так и не поняв, что меня убило.
— Хорошо.
Стейси коротко кивнула, после чего вышла из комнаты, оставив меня одного. Какое-то время я сидел на кровати, разглядывая бесчисленных беспорядочных успокаивавших меня тварей, которые могли бы у здорового человека и седые волосы вызвать, после чего поднял взгляд на и не пытавшуюся быть спрятанной камеру, начав привычно корчить рожицы.
Первое время было очень некомфортно осознавать, что за тобой практически постоянно следят. Особенно, когда нужно было помыться или сходить в туалет. Правда, какого-либо стыда я лишился ещё в первые годы, когда память о прошлой жизни только начала пробуждаться. Это происходило не постепенно, видимо, мозг просто ещё не мог обработать всю ту информацию, которое принесло сознание из «океана».
Первый год был самым тяжелым. В голове остались фрагменты воспоминаний, как иногда у меня происходили проблески осознания, что выливалось в очень тяжелые дни для родителей моего нынешнего тела. То днями и ночами визжал, как скотина, пытаясь переварить и осознать все те бесчисленные образы уродцев, то днями смеялся. Безумно так, с огоньком. Помню, меня часто носили в церковь. Может показаться, что безрезультатно, но ты, сука, пускай их там по кругу пустят демоны из зАда, смотри во что всё вылилось.
На второй год жизни, когда я
