Томас Майн Рид
Жена-девочка
Роман
Предисловие вдовы автора
Большинство событий, описанных в этой книге, случились в реальной жизни или были придуманы на основе жизненного опыта автора.
Элизабет РИД.
Лондон, 1888.
Глава I
ОСТРОВ МИРА
Аквиднек[1] — остров Мира!
О Коддингтон[2], и вы, заседатели генерального совета! Как вы могли в погоне за модой на переименование всего, что звучит непривычно саксонскому уху, изменить это историческое, данное аборигенами название на ничего не значащее Род[3]?
Сказались ваша привычка все переделывать, дурновкусие и простое невежество: старый голландский штурман, давая свое название этой замечательной стране, ошибся — а вы его ошибку повторили.
У Блока, по крайней мере, была причина дать этому дивному месту такое название, и причина вполне поэтическая. Огибая Сачуест-поинт[4], штурман созерцал величественный лес, окрашенный лучами осеннего солнца в красный цвет. Он был восхищен пурпурной листвой деревьев и алыми гирляндами ползучих растений. Перед его глазами предстали яркие утесы цвета охры. Именно поэтому в его судовом журнале появилась запись «Красный остров»!
О достойный Коддингтон, чем же вас не устроило название индейцев? Почему вы предпочли новое, данное голландцем просто по незнанию?
Я буду придерживаться старого названия — остров Мира; хотя прошли уже те времена, когда вампаноаги[5] погружали свои бронзовые тела в спокойные воды Наррагансетта[6], и их легкие каноэ скользили вокруг острова.
Куда ушли те времена, Аквиднек? С тех пор тебя слишком часто обжигало горячее дыхание войн. Где теперь этот девственный лес, который так радовал глаз флорентийца Верраццано[7]? Где эти величественные дубы, вязы и клены? Куда исчезли зеленые сосны и красные кедры? Где березы с их знаменитой корой, где каштаны, дающие пищу голодному путнику, где сассафрас[8], который восстанавливает здоровье и продлевает жизнь?
Всего этого больше нет. Все это уничтожено огнем и топором безжалостного варвара — солдата.
Ты разграблен, Аквиднек, но ты по-прежнему богат. Ты по-прежнему остаешься островом Мира, колыбелью Любви; каждая пядь твоей земли освящена шагами влюбленных, каждый выступ твоих утесов помнит эту старинную историю.
* * *
Ньюпорт[9], год 18**, разгар сезона.
Апартаменты одной из лучших американских гостиниц — «Океанхауз» — с окнами, обращенными на запад. На третьем этаже — длинный балкон с видом на Атлантику. Океан простирается широкой голубой полосой до самого горизонта. Слева — Сачуест-поинт, справа — парк Бивертейл с маяком; а между ними — многочисленные рыболовецкие суда. Рыболовство — главное ремесло местного населения. Вдали белеет парус корабля и вьется дым парохода — оба, очевидно, совершают рейс между двумя крупными морскими портами — Шаумутом и Манхэттеном.
Такой великолепный вид открывается из устья реки Наррагансетт. Сколько красавиц, отдыхая здесь, смотрели с этого балкона на океан своими прекрасными очами!
Но никогда еще этим видом не любовались глаза более красивые, чем глаза Джулии Гирдвуд, живущей сейчас в «Океанхаузе».
Она здесь не одна. Рядом с ней другая молодая леди, ее кузина, Корнелия Инскайп. Синеватые глаза Корнелии тоже прекрасны, но все же они уступают черным глазам Джулии, в которые просто невозможно не влюбиться.
В любовном романе Джулия была бы названа брюнеткой, а Корнелия — блондинкой. Различаются они не только цветом волос: первая высока ростом, смугла и блистает зрелой женской красотой, вторая ниже своей кузины и более юна. Джулия кажется грустной, движения ее медленны и задумчивы; в то время как Корнелия весела и жизнерадостна, она мечтает о будущем, и в ее прошлом нет ничего такого, что могло бы ее печалить.
Кузины одеты в свободные утренние халаты, на прекрасных ножках — крошечные шлепанцы, обе расположились на креслах-качалках напротив окна. Глаза девушек устремлены к морской синеве, они только что обратили внимание на пароход, который плыл в северо-восточном направлении, приближаясь к мысу Юдифь.
Выглядит пароход величественно: огромный черный монстр, прокладывающий дорогу по синей морской глади и оставляющий позади себя белый след бурлящей воды и пены.
Корнелия выскочила на балкон, чтобы получше разглядеть эту захватывающую картину.
— Интересно, что это за пароход? — сказала она. — Наверное, это «Канард»[10], один из тех огромных океанских пароходов!
— Ты ошибаешься, Нил. Жаль, что это не он, и жаль, что я сейчас не плыву на нем. Но слава богу — пройдет несколько недель, и я уплыву отсюда на пароходе.
— Как! Тебе уже надоел Ньюпорт? Другого такого приятного уголка мы не найдем даже в Европе. Я уверена, что не найдем.
— Зато мы найдем более приятное общество и лучшие развлечения.
— Что ты имеешь против здешнего общества?
— То же, что оно имеет против нас. Я не говорю о местных. Они ведут себя вполне прилично. Я говорю о тех, кто приезжает сюда на лето, как и мы. Ты спрашиваешь, что я имею против них. Странный вопрос!
— Я ничего особенного не заметила.
— Зато я заметила! Эти Дж., Л. и Б. смотрят на нас презрительно, поскольку мы дочери лавочников! Ты же не могла не заметить этого.
Мисс Инскайп нечего было возразить, поскольку она действительно заметила, что кое-кто из этих людей посматривал на нее свысока. Но она была из тех, кто не придавал большого значения светским условностям, и такие нюансы ее мало волновали.
Однако гордой и честолюбивой Джулии все это было небезразлично. Нельзя сказать, что ею полностью пренебрегали, однако общество, собравшееся на фешенебельном морском курорте, относилось к ней с презрением, особенно вышеупомянутые Дж., Л. и Б.
— Но в чем причина? — продолжала она с возмущением. — У нас лавочниками были отцы, у них — деды. В чем разница, хотела бы я знать?
И снова мисс
