Война в моей душе оставила на всю жизнь очень тяжелый след: горе, страдания, потеря родных и друзей, о чем нельзя вспоминать без душевной боли и слез.
В конце 44-го наше воинское соединение было отправлено в Югославию. Я не смогла выехать вместе со своей частью, так как на этот момент лежала в госпитале, с ожогами обеих ног. Подлечившись, по приказу военного прокурора фронта, я должна была выехать одна за границу – в Румынию. Мой путь лежал через Одессу. Здесь необходимо было оформить мои проездные документы и найти надежных попутчиков, вот с этой просьбой я и обратилась к военному прокурору крупного воинского соединения. Он пообещал мне помочь, но попросил меня об ответной услуге. Необходимо было вылететь на место происшествия. В авиаполку был убит летчик. И лететь мне туда пришлось на небольшом «кукурузнике».
Когда я подошла к ожидавшему меня самолету, внутри меня все опустилось. Молодой летчик покрепче привязал меня ремнями в кабине, дал знак рукой подъема в воздух и мы полетели. Погода была отвратительная, холодная, ветреная, море штормило. Поднимаясь в небо, я подумала, что как-то неприятно, нехорошо начался мой рабочий день. Летели в открытой кабине, и я страшно замерзла. От ветра мое лицо защищало только небольшое стекло и спина летчика. Самолет беспрерывно болтало, и от этого было такое ощущение, что мои, после контузии, мозги сжимались в комочек и причиняли мне невыносимую боль, распирало всю голову, замирало сердце. Я и раньше часто летала на самолетах, но такое, пожалуй, испытала впервые. Я настолько плохо себя чувствовала, что мне уже было все равно: упадет ли самолет на землю и разобьется, или меня выбросит из незащищенной кабины, в которой я была привязана только ремнями к сидению, лишь бы быстрее наступил конец. Но, тогда я даже и не догадывалась, что все самые тяжелые испытания меня ожидали еще впереди.
Ветер беспощадно и безжалостно хлестал в лицо. Однако, несмотря на это, подсознательно работал мозг и требовал, во что бы то ни стало держаться, и я держалась, выбиваясь из последних сил. Когда мы приземлились на посадочной площадке авиаполка, я была настолько обессиленной и разбитой, что оказалось не могу самостоятельно выйти из самолета. Летчик подошел к кабине, помог освободиться от сковывающих меня ремней, вытащил меня оттуда и поставил на ноги. К моему удивлению, я не могла не только идти, а даже и стоять, и, пошатнувшись, уперлась спиной о кабину самолета. Постояв несколько минут и чувствуя, что меня покидают силы, я попросила принести воды и лекарство от головной боли. Я была очень расстроена своим состоянием, потому что впереди меня ждала очень тяжелая работа, и надо было срочно приводить себя в порядок. Болеть было некогда и нельзя. Поэтому, я, преодолев боль, направилась к машине, и мы поехали в штаб полка.
В воинской части страсти были накалены до предела. Совершено преступление, летчики волнуются, убит их товарищ, убит лучший летчик-истребитель, от меня же все с нетерпением ждали итогов расследования. После знакомства с обстоятельствами дела, начались утомительные и изнурительные допросы, беседы, обыски, осмотр места происшествия, составление схем и других следственных действий. Эта работа всегда требует максимального умственного, нервного и физического напряжения. Необходимо было по горячим следам отыскать преступника, собрать доказательства и главное не допустить ошибки.
В начале следствия имя убитого летчика Алексея Шевцова мне ни о чем не сказало, ничего не напомнило. Когда же мне принесли его документы, и я посмотрела на фотографию, в этот момент в моей памяти стало проясняться, что-то подсказывало мне, что я, где то раньше уже встречала этого парня. Но, кто он? Где я его видела? Никак не могла вспомнить. Время ушло далеко за полночь, завтра предстояла не менее тяжелая работа, и я решила немного отдохнуть. Несмотря на усталость, я никак не могла расслабиться и заставить себя, хотя бы подремать, сидя за столом. Мою голову назойливо сверлила одна мысль – откуда я его знаю?! Наконец, выбившись из сил, я легла на кровать. Уснуть не могла, долго лежала с открытыми глазами, все думала и думала об этом летчике. И вдруг, вспомнила!
Да, действительно, это Алеша Шевцов, тот самый Алеша, с которым я была знакома в юности, в своем родном уральском городке. И перед глазами ясно и четко прошли дни наших встреч. Как-то летом на Урале, в городе Сухой Лог, на танцевальной площадке, расположенной в сосновом бору, играл на баяне приезжий паренек. Я танцевала. Заметив меня, он передал баян своему другу и подошел ко мне. Мы познакомились и вдвоем с Алешей танцевали весь вечер, а потом он провел меня домой. Алеша рассказал тогда, что работает на заводе и живет в Магнитогорске, приехал в отпуск к сестре, и через два дня уезжает домой. Мы встречались с ним каждый вечер и ходили на танцы, а потом он взял мой адрес и, попрощавшись со мной, уехал. Алеша мне очень понравился, высокий, стройный и немного стеснительный паренек. В одном из писем он спросил меня, согласна ли я выйти за него замуж. И я, не отдавая себе отчета во всей серьезности этого – легкомысленно ответила «да». Леша приехал в наш городок и со своей сестрой пришел ко мне домой, сделал предложение, и вдруг в ответ получил мой резкий отказ.
Я тогда усиленно готовилась к поступлению на юридический факультет, и поэтому мне было не до замужества, да и слишком еще юная была. Алеша, обидевшись на меня, уехал домой. Уже после поступления в институт, я написала Алеше письмо, и наша переписка возобновилась. Долго мы еще общались с ним, а потом потеряли друг друга и больше уже не виделись.
Во время расследования дела, я узнала, что Алексей перед войной окончил авиационное училище и стал летчиком-истребителем. За боевые заслуги он неоднократно награждался высокими наградами, был скромным и душевным человеком, за что его очень уважали товарищи. Жениться Алеша так и не успел, и погиб он не в бою. Его убили два сослуживца из соседнего авиаполка, приревновав к девушке. Мое сердце наполнилось скорбью о такой нелепой гибели Алеши. Я настолько расстроилась, была потрясена, что не смогла сомкнуть глаз до утра.
От переполняющего меня чувства гнева и обиды, я, сгоряча, готова была взять под стражу очень многих причастных к этой ссоре. Но, такой порыв был всего лишь миг. Я помнила, что
