Михаловна Михаловна
Убийство в морозное утро
Февральским утром на пустынной дороге рядом с небольшой деревней возник мужчина. Место это вполне можно было охарактеризовать как «богом забытое», поэтому появление тут чужака, да еще и в ранее время, могло показаться кому-нибудь весьма странным.
На неместность указывал внешний вид человека. В деревне, где ютилась пара десятков стариков и старух да один фермер с семьей, таких жителей точно не водилось.
Мужчина был одет в дорогой полушубок из овчины, утепленные дутые штаны темно-зеленого цвета, ярко-красную вязаную шапку и такого же цвета шарф, небрежно замотанный вокруг шеи. На ногах серые валенки с зелеными калошами и логотипом известного московского дизайнера.
Ростом он был выше среднего, возрастом — около тридцати лет.
Сутулясь, человек торопливо шел по автомобильной дороге, которая не чистилась уже несколько дней. Снег громко скрипел под его ногами.
Жум! Жум! Жум! (иногда мужчине хотелось опускаться на колени и вонзать зубы в плотные, хорошо утрамбованные следы).
По одну сторону от дороги располагалась деревня, по другую — несколько фермерских полей, одно из которых упиралось в опушку леса. Мужчина двигался по направлению к нему. В правой руке, обращенной к полям, был зажат длинный нож — тесак с полосой замерзшей на лезвии крови.
— …убил тебя… я, — внятно произнес мужчина. Он уже говорил эти слова ранее, но робко и тихо. Теперь же, отдаляясь от деревни, чувствовал себя все в большей безопасности, и ему хотелось звучать громче. — Прости, но так было надо. Мне это не понравилось, если хочешь знать. Но это и не было таким противным. Я думал, будет неприятнее.
Несильный мороз и слепящее солнце выдавливали из глаз мужчины мелкие слезы. Он не смахивал их. Во-первых, они быстро замерзали. Во-вторых, ему нравилось представлять себя неким трагическим персонажем, который тащится вникуда под гнетом душевных страданий и плачет. Проблема была только в том, что в действительности плакать ему не хотелось, поэтому работа мороза и солнца оказалась весьма кстати.
Жум! Жум! Жум!
Небо раскинулось в своем ярко-голубом великолепии, таком, каким оно бывает только в ясные зимние дни.
— Она больше никогда не увидит неба, — произнес человек и сильнее сжал рукоятку тесака.
Он вспомнил ее глаза белесо-голубого цвета, который можно было назвать некрасивым. «Когда говорят о голубом цвете, многие представляют себе сильные и насыщенные оттенки. Хотя в природе гораздо больше блеклых и неинтересных вариаций», — подумал он.
До леса оставалось около двухсот метров. Вначале человек планировал идти к нему наискосок через поле, но потом заметил в одном месте съезд на узкую дорожку, накатанную снегоходами.
Он переложил нож в левую руку. Протаранив ледяную корку, правая калоша плавно опустилась в мягкую перину, и резкий «жум» сменился на мягкий «жам».
Мужчине пришлось ссутулиться еще больше, чтобы удерживать равновесие при ходьбе — снег местами доходил до колен. По его расчетам идти предстояло около двадцати минут.
Его голову в то утро можно было сравнить со стеклянным шаром, внутри которого запирают уютные новогодние зарисовки. Какая-то встряска, — и на керамических детей, собачек и Санта-Клаусов обрушивается в хаотичном танце сотня снежинок.
Так и внутри него какая-то внезапно возникшая мысль-толчок приводила в движение тысячи других мыслей-снежинок. Потом все успокаивалось до следующей встряски.
Жам! Жам! Жам!
Он снова вспомнил ее глаза. Отдельно почему-то память выделила левый глаз, зрачок с роговицей которого резко прижались к внешнему краю, когда она осознала надвигающийся ужас.
Над глазами, словно соломенная крыша, нависали белесые ресницы, жесткие и практически без изгиба. «Некрасивые», — констатировал мужчина, будучи на сто процентов уверенным, что за всю свою жизнь она не удосужилась нанести на них тушь хотя бы раз. А что, если стащить у своей подружки тушь и насильно выкрасить эти белесые ресницы? Стали бы они хоть на толику симпатичнее? Стоп, это уже не проверить.
Новая снежинка — сегодня около семи утра дрожавшей, но крепкой рукой он нанес сильный удар в ее плоть. Хотел быстро выдернуть нож, но это ему не удалось, и рука быстро испачкалась в красный теплый цвет почти по локоть.
Потом еще одна снежинка…
Идти было легче, чем он предполагал. До леса оставалось метров пятьдесят.
***
Около двух недель назад он сидел в офисе в Москве. День был спокойным, без важных вопросов и совещаний, поэтому время тратилось на чтение бесполезных постов в телефоне.
Новые обзоры техники, фотошопленные косплеерши, несмешные мемы, коты, собаки и прочая интернетовская шелуха, которой нет места в голове, занятой нормальным делом.
По-хорошему, если и тратить время в телефоне, то на посты психологов, чтобы наконец хоть как-то разобраться в ситуации со своей подружкой. За последние годы отношения между ними сильно накалились: подружка называла его абьюзером, он называл ее дурой. Разговаривать они оба не умели и не хотели, впрочем, как и расставаться. Их двухлетняя волокита, с редкими вкраплениями счастья, стала для него настолько родной и обыденной, что он не считал это проблемой. Однако в характере появилось больше вспыльчивости и раздражения, он чаще курил и выпивал.
Андрей, его руководитель, подошел к нему как обычно бесшумно и невовремя.
— Игорь, отправил письма Кайцеву?
Человек, чье имя наконец стало известно, разогнул напряженную шею и с недовольством отложил телефон.
— Отправил еще во вторник.
— А он звонил мне, говорит, фотографий втулок нет и актов на них. Ты не проверял?
Игорь напрягся. Он отчетливо помнил, что подготовил письмо, прикрепил нужные фотографии с браком изделий и акты и нажал кнопку отправить, как делал это много раз. Позже оказалось, что система тогда дала сбой и из-за технических проблем часть фотографий и документов недозагрузилась, в итоге Кайцев получил неполный комплект. Позже он набрал Андрею и нажаловался, вместо того чтобы запросить недостающие файлы напрямую у Игоря.
Противный, по мнению Игоря, начальник сразу начал разборки, где и выяснилось про сбой. По факту это была недоработка айтишников, но начальник посчитал виноватым и Игоря.
— Перезвонил бы ему, убедился, что письма дошли, все ж важный клиент, — нарочито медленно произнес Андрей и уселся рядом на соседнее кресло ушедшего обедать коллеги.
Игорь вздохнул. Сейчас ему придется объяснять… нет, даже не объяснять, он этого не умел, а оправдываться. А это он умел и ненавидел.
— Слушай, ну не посмотрел. У меня во вторник основной задачей была Скорина с Гальцовым, с ними и возился весь день. Виноват, бывает.
— Игорь, у тебя в последнее время много косяков. Ты
