Книга Прекрасная леди - Бренда Джойс

Королевский дом, 20 июня 1820 года

Он был известен как величайший джентльмен-капер[1]своего времени, и это лестное звание не переставало его забавлять. «Джентльмен» и «капер» были теми двумя словами, которые никогда не стоило употреблять в одном и том же предложении, даже несмотря на то, что он слыл исключением из этого правила. Клифф де Уоренн, третий и самый младший сын графа Адарского, нахмурившись, пристально смотрел на недавно возведенную виселицу. Случалось, и он проигрывал битву или терял свою добычу, но даже в самые безнадежные моменты не мог смириться со смертью. Клифф прикинул, что уже истратил по меньшей мере шесть жизней, и теперь оставалось только надеяться, что в запасе было еще как минимум три.

Смертная казнь через повешение всегда собирала огромную толпу. Все — от жулика до плантатора, от леди до шлюхи — стекались в город, чтобы поглазеть на то, как взойдет на плаху пират. Завтра публика затаит дыхание от нетерпения и предвкушения. И когда шея пирата будет с громким, неприятным треском сломана, раздадутся аплодисменты, послышатся веселые, одобрительные возгласы.

Высоченный, на голову возвышающийся над окружающими, мужчина с длинными рыжевато-коричневыми, выжженными солнцем волосами и бронзового цвета лицом, Клифф восхищал синими глазами, которыми славились все мужчины династии де Уоренн. Он был одет повседневно — в высокие сапоги, светло-бежевые замшевые бриджи и тонкую льняную рубашку, однако в глаза бросалось его мощное вооружение. Даже в изысканном светском обществе Клифф носил кинжал на поясе и стилет в сапоге, ведь состояние он нажил непросто, заполучив изрядную долю недругов. Кроме того, на островах времени придерживаться моды у него просто не оставалось.

Клифф понял, что опоздал на условленную встречу с колониальным губернатором. Но не поторопился: его внимание привлекли только-только ступившие на площадь леди, одетые по последней моде, и особенно одна из них, выделявшаяся исключительной красотой. Они бросали взгляды в сторону Клиффа, о чем-то взволнованно перешептываясь. Он увидел, как леди направились к эшафоту, чтобы осмотреть место завтрашней казни. При обычных обстоятельствах Клифф счел бы красотку достойной приглашения в свою постель, но сейчас он чутко улавливал будоражившую этих дам жажду крови и ощущал искреннее отвращение.

Стоя прямо перед впечатляющим входом в роскошный Королевский дом, Клифф продолжал наблюдать за тремя женщинами, прогулочным шагом двигавшимися к виселице. Явное очарование элегантных леди из светского общества пришлось как нельзя кстати — подобно остальным представителям семейства де Уоренн, Клифф был весьма любвеобилен. Он узнал одну из них, блондинку, жену джентльмена-плантатора, с которым был хорошо знаком, а вот ее спутница, темноволосая красавица, несомненно, оказалась на острове совсем недавно. Она улыбалась Клиффу, очевидно зная, кем он был, и явно предлагая свое расположение, которое он волен был благосклонно принять.

Клифф этого не сделал. Он учтиво кивнул брюнетке, та на мгновение задержала взгляд на его лице и отвернулась.

Когда де Уоренн не действовал в соответствии с каперскими свидетельствами[2], он был аристократом и легальным владельцем торгового судна, и все же за его спиной звучали оброненные шепотком нелестные эпитеты — «жулик» и «морской разбойник». А одна особенно страстная любовница даже называла его пиратом. Истина же заключалась в том, что, даже получив воспитание джентльмена, он больше чувствовал себя дома в Спэниш-Таун, чем в Дублине, в Кингстоне, чем в Лондоне, и даже не трудился это скрывать. Находясь на палубе своего судна в разгар охоты, ни один человек, наверное, не смог бы оставаться джентльменом. Аристократичные замашки в открытом море означали смерть.

Но Клиффа никогда не волновало то, о чем шушукались за его спиной. Он сделал свою жизнь именно такой, какой хотел, обойдясь без помощи отца, и снискал репутацию одного из величайших морских владык. И хотя Клифф всегда тосковал по Ирландии, самому восхитительному месту на свете, только в открытом море он чувствовал себя свободным. Даже в графском имении, окруженный семьей, к которой относился с такой нежной заботой, он нисколько не походил на двух своих братьев — главного и «запасного» наследников. По сравнению с ними, привязанными к земле и скованными обязательствами, Клифф действительно был заправским пиратом. Представители светского общества обвиняли его в том, что он — другой, эксцентричный и чуждый, и были в этом абсолютно правы.

Перед тем как повернуться, чтобы войти в Королевский дом, Клифф заметил, как еще две леди подошли к утонченному трио. Толпа на площади продолжала расти. Джентльмен, которого он знал как успешного торговца из Кингстона, присоединился к элегантным дамам, как и несколько моряков.

— Надеюсь, он насладится своей последней трапезой[3], — засмеялся один из моряков.

— Неужели он на самом деле перерезал горло морскому офицеру? — чуть не задохнулась от волнения представительница компании очаровательных дам. — И раскрасил его каюту кровью?

— Это старая пиратская традиция, — с усмешкой пояснил моряк.

Услышав это нелепое обвинение, Клифф закатил глаза.

— Они вешают здесь много пиратов? — спросила красавица, затаив дыхание.

Клифф отвернулся. «Повешение превратится в цирк», — мрачно подумал он.

Ирония этой ситуации заключалась в том, что Родни Кэрр был одним из наименее грозных и самых неудачливых морских разбойников. Но его повесят, потому что губернатор Вудс твердо решил преподать урок остальным — любой ценой, во что бы то ни стало. Преступления Кэрра казались ничтожными по сравнению со злодеяниями безжалостных кубинских пиратов, которые сейчас свирепствовали в Карибском море. Но Кэрр оказался достаточно неумелым разбойником, чтобы попасться.

Де Уоренн знал приговоренного к казни, хотя и не слишком хорошо. Кэрр часто заходил в кингстонскую гавань, чтобы килевать[4]свое судно или выгрузить добычу, а поместье Клиффа Уиндсонг располагалось неподалеку, в самом конце Харбор-стрит, в северо-западном ее направлении. За последнюю дюжину лет они едва обменялись полусотней слов, обычно просто кивали друг другу, проходя мимо. Так что у Клиффа не было ни одной весомой причины тревожиться о судьбе Кэрра.