Мари Мишель
Руны поднебесья
1
Зашла летняя ночь, и в синеве глубоких сумерек проступили проникновенно созерцательные звезды, горящие оттуда сверху, и слабый, благоприятный ветер, тихонько щекотал буро-зеленые деревья, шурша листвой. И эта ночь была просто идеальной для супертусовки.
В модном московском клубе под названием «Джем» гремела музыка, мощностью до десяти тысяч ватт. На танцевальной площадке, заполненной до отказу расслабленными, красивыми телами, оттаптывали нечаянно ноги тому, кто рядом…
Антон, отрываясь в окружении четырех девиц, дергая ногами и руками отжигал до изнеможения, закругляясь в невесомом состоянии лишь около четырех утра, когда солнце забрезжило, подсвечивая малиновым цветом застрявшие в небе, где-то ближе к востоку, кучерявые белые облака.
Вывалившись на улицу в нетрезвом виде, Антоша оглядел своими замусоленными глазами девчат (смазливы хоть?), прилипших к нему в клубе, что чуть тут же на месте не передрались, споря между собой, кто уедет с ним. Тогда он повелением царской руки махнул сразу всем красоткам, приглашая их отправиться с ним, в его одинокое логово.
А на небосводе поблескивало зашедшее бесспорно влиятельное солнце, благожелательно расположенное к миру и, это утро было прекрасным.
Очнувшись под дребезжащие девчачьи разговоры, Антон открыл свои тяжелые заплывшие очи, порадовавшись про себя, завидев голые упругие формы девчонок, но болезненное похмелье, раздавшееся резкой болью в висках, принудило его обратно проваливаться в нездоровый сон.
– Принесите кофе и аспирин, – промямлил Антон-красавчик, не открывая воспаленных глаз, – а дальше проваливайте, мне плохо, – указал он им порядок действий, с ноющей головой.
Розовощекие девушки послушно принесли ему кофе и таблетки, уставившись на него в твердом ожидании…
– Что? – не сразу сообразил распрекрасный Антон, с прекислым лицом, (что хотят от него эти барышни), – деньги? – уточнил он.
Их лица покрылись холодной видимостью.
– Понял вас, расслабьтесь, – слез он с кровати, не стесняясь своего неглиже, – где мой кошелек? – попробовал он вспомнить последствия ночной гулянки, с блаженно-сонными глазами.
Кошелек оказался пуст.
– Отвернитесь! – приказал он им, открывая секретный сейф, доставая оттуда несколько стодолларовых купюр, вручив их тут же девчонкам. – Теперь проваливайте! – неуважительно распрощался с ними Антон и выпив таблетку, запивая кофе, завалился досыпать, пока в шесть вечера его не разбудили здоровенные качки, в классических костюмах.
– Антон Маратович, вставайте! Вас Марат Филимонович велит к себе, – толкали они его и в бок, и плечо, и в живот, пытаясь растрясти и разбудить, нависнув над ним широкой тенью, загораживая собой красный вечерний закат.
Антошка продрал глаза, тарахтя возмущенно: – двое из яйца, одинаковых с лица, как вы сюда попали?
– Ваш батя вручил нам ключи от вашей квартиры. Он тщетно пытался дозвониться до вас, и послал нас проверить все ли в порядке, и сопроводить вас к нему по важному вопросу.
– По какому еще вопросу? – перло от горла Антона спертостью, не желающего никуда вставать.
– Там узнаете! – захотели уж богатыри подхватить Антона под мышки и поднять его с кровати.
– Но-но!!! Я сам…, отвернитесь!
– Приказано глаз не спускать! – синхронно протараторили два охранника на один лад.
– Ладненько, если стыда нет, любуйтесь! – не спорил с ними черноволосый Антон, находя свои трусы на стуле.
Двое из яйца, крупные телосложением, отошли в сторонку внимательно следя с озабоченно-строгим взглядом за тем, как сынок собирается на встречу с отцом.
– Антон Маратович, поживее! – подгонял один из них.
– Поживее, – поддакнул второй.
– Подождете! – нахально осек их Антон, собираясь на встречу к отцу.
На улице гулял тихий вечер. Теплая, безветренная погода разлилась тонкомерным ароматным воздухом. Радостно гудела природа, погружаясь в темноликую ночь.
2
Машина въехала на территорию загородного пребогатого дома, коим владел Марат Филимонович, проживая со своей супругой, мамой Антона, Амелией Серафимовной. Внутри шикарное убранство в классических стилях, модный уютный дизайн и приличный запах роскоши.
– Сынок, – вроде как обрадовался отец сосредоточенным выражением лица, – пропащий совсем…, – укоризненно добавил он, весомым голосом.
– Ну пап, иногда могу себе позволить, – сухо оправдался сын, улыбнувшись несерьезно.
– Так уж иногда…? – поставил Марат Филимонович под сомнения слова своего сыночка, приглашая его пройти непосредственно в свой кабинет!
– Антоша, – обрадовалась мама, с европейской-восточной красотой, завидя сына, – плохо выглядишь как-то… Может сходить тебе к врачу? – забеспокоилась она, с тревожной мнительностью в глазах.
Антон по-родственному поцеловал маму в щеку, – да что ты мам, я в порядке!
– Амелия, дорогая, оставь нас на полчасика поговорить, – вежливо обратился к жене отец, оставаясь с глазу на глаз со своим отпрыском, зарядив ему четко в лоб: – все развлекаешься, сынок?
– Ничего такого, немного.
– Скажу на чистоту, – тебе двадцать шесть лет, – начал отец диалог, сидя за своим солидным кабинетным столом. – Пять лет ты кое-как учился в институте и с помощью наших с мамой общих усилий и знакомых получил заветный диплом. А ныне настала пора становиться серьезным человеком и поработать на благо моей компании, ТСМ – за счет которой ты вольготно живешь!
– Мне поработать? – испуганно переспросил Антон, лупанув черными глазами по отцу, как будто еще кто-то был к комнате, (например-за, шторой) кроме него.
– Что касается, по существу, – держался отец, не отвлекаясь на сына, – один мой давний школьный друг, у него еще дочь, вроде твоя ровесница, владеет компанией «Мобил–сервис», он на днях обратился ко мне с инициативой объединиться, но мои консультанты по экономике не рекомендовали мне это делать, из тех соображений, что дела у них «из рук вон плохо» … И тут Марат Филимонович сурово взглянул на сына: – и прежде, чем принять верное решение, ты должен будешь внедриться к нему в компанию. Соответственно разузнать ее финансовую сторону изнутри и доложить мне достоверность, ибо объединяться с беспорточником я не намерен. Приступить к выполнению моей просьбы тебе придется уже завтра, в пятницу!
– Что! – вырвалось у Антона и его беззаботный взгляд куда-то вмиг обвалился под тяжестью неперспективной вредной работы. – Папа, ты извини, но завтра я буду готовиться, у меня субботнее ралли по городу. Не могу пропустить, учувствую, а потом день рождения у приятеля, и выставка у одной знаменитости. Я приглашен. Так-что как-нибудь в другой раз, – отнекивался Антон, уязвимо-обидчиво надувая опрятной формы губки.
Марат Филимонович несколько раз покивал головой, его губы под черными усами мелко задрожали, но он милостиво произнес: – как скажешь, сынок… – Мог бы и по-другому расставить запятые – «пропущу, не буду участвовать…». Но раз надо…, не настаиваю, – безвредно заверил его отец и хитро-стеклянными глазами обвел своего дерзновенно-ленивого сына.
Антон расслабился и улыбнулся, сделав про себя: – «фу», (кто не работает,
