Солнечным, по обыкновению прекрасным днём собирал я свои вещи и в тихое, непринуждённое ни для кого утро отправлялся в школу. С детской трепетностью я вспоминаю это место. Было оно моим домом, наполненным множеством приятных и добрых людей. Я всегда обращал внимание на то, как смотрели на меня учителя. Столько любви я ещё не видел ни в одних глазах. Входя в школьный коридор я представлял, как нахожусь в замке. А я самый настоящий принц. Все по-деревенски приветливы и открыты к новым детям, пришедшим из дома. Вот я принц и всё внимание обращено ко мне и к таким же принцам, как и я. Прозвенел звонок, кажется, всем принцам и принцессам пора собирать вещи и держать шаг в класс, иначе короли и королевы будут не довольны. А так как они меня любили, я не мог их расстраивать и другим не советовал. Уроки проходили в ослепительном и ярком задоре. Той душевной простотой, которой владели мои учителя, мог позавидовать любой имеющий хоть каплю доброты. С окончанием всех точных предметов, которых я до ужаса не любил, наступали предметы гуманитарные.
Моим любимым был урок литературы, которого я ждал с нетерпением. Вот пришла моя очередь рассказывать стихотворение, которое я выучил прошлым вечером. Я вышел и представил, как выступаю, с оглашением царского указа, перед своими подданными. Рассказав заветные строки, я услышал мою оценку и был несказанно счастлив своему успеху. Казалось, вот совершился главный в моей жизни момент, и теперь я могу отдохнуть и не переживать за авторитет перед государством.
После выслушивания всех остальных принцев и принцесс следовал мой любимый и интересный процесс. Я его очень любил и дорожил этим моментом, как крупицею соли. Момент этот происходил крайне редко и имел практическую ценность, а не теоретическую. Учительница начинала рассказывать важные и поучительные истории, которые она проживала за всю свою жизнь. Учительница мне казалась очень старой, но таковой не была. На вид, я думал, что ей лет шестьдесят или семьдесят, что для меня считалось почти бессмертием. Однако ей было чуть меньше. Кажется, на тот момент ей было пятьдесят пять. Она рассказывала про своего мужа и говорила, как мальчикам не надо поступать. А говоря о себе, указывала на девочек, и всегда в точности описывала непредсказуемое поведение моих одноклассниц.
Мы всегда задавали уточняющие вопросы и были поражены знанием жизни, которого не было ни у кого в классе. Даже повзрослев, я сейчас понимаю, что физически не мог владеть даже частью той мудрости, которой она обладала.
Прозвенел звонок и ребята загалдели, как сотни беспокойных ворон. Мы, сломя голову, понеслись в столовую, в надежде успеть ухватить лучшую порцию. Как бы я не старался, мне всегда не хватало, я не успевал добежать быстрее Семёна, который ходил в спортивную секцию. Он был местным задирой и всегда меня обижал.
– Чего ты за порцию схватился? – Грубо спросил меня Семён. – Отдай её мне! Вон та, что слева тоже хороша, ты её и ешь.– Добавил он и уселся прямо по
середине школьного пира. Я не стал возражать принцу из королевства грубиянов и принялся за ту порцию, которая находилась слева. Не хотелось мне войны между царствами, тем более, если в его королевстве все такие, как он, то моё государство точно потерпит поражение– подумал я.
Наш стол всегда стоял отдельно от учительского стола, за котором проводился пир для королей. Меня он манил своей запретностью и я думал, что если вырасту и стану таким же королём, то буду сидеть за царским столом вместе с привилегированным сословием.
После школьного обеда, которого мы ждали чуть ли не весь учебный процесс, наступил урок русского языка. На нём учительница не позволяла себе истории из жизни, и потому учить правила, не помогающие мне ни в чём, совсем не хотелось.
Зато однажды, я помню, как после окончания моего урока остался в классе. Все уже разошлись по домам, а я решил посидеть на задних партах во время уроков старшеклассников. Мне было безумно интересно, какая такая высшая степень обучения может быть у уже почти взрослых принцев и принцесс. «Они же почти короли»– Подумал я. Вот-вот и начнут править в моём замке. Я просто обязан постичь эту высшую степень науки. Спустя долгие и скучные минуты, которые стали тянуться как-то по-взрослому размеренно и медлительно, я стал слушать, что и как изучают старшеклассники.
Присутствуя на задней парте, я понял, что абсолютно не готов к такому высокому пониманию вещей. Мне даже перестало вериться, что я когда-то выросту и буду столько знать. Уж слишком мне показалось всё тяжёлым и непосильным. Сразу можно было догадаться, что их взрослая наука явно отличается от нашей, младшей науки .Но мне почему-то очень хотелось верить, что она тоже легкая. Стараясь убедить себя в этом, я даже запомнил пару заумных фраз. Я не знал, что они точно значат, но мне они очень понравились и теперь я могу похвастаться по-настоящему «взрослыми словами» перед моими одноклассниками.
…
Шли дни, а за ними довольно быстро пробирались года. Они не щадили никого и даже рябину, пышно цветущею в саду моего замка. Я всегда смотрел на рябину во время скучных предметов и думал о чём-то своём. О чём-то, что имеет свой срок. Рябина была красива и всегда растила красивые ягоды. Я её очень любил и для меня она была чем-то очень родным и близким детскому сердцу. Летом я часто подбегал и срывал с неё ягоду. Её я бросал в своего недруга Семёна. Не смотря на то, что мы были разные по характеру, нас всё равно сплотили светлые и беззаботные мгновения лета, которые мы разделяли вдвоём.
Прошло пару самых прекрасных лет в моей жизни и я заметил, как срубили мои рябины. Остались только крепкие стволы, которые были совсем не похожи на жалкие пни. Стволы тоже были очень красивы и всё также содержали в себе мою любовь.
Конечно, эти деревья уже не делали то, для чего создавались Богом, но для меня они по-прежнему оставались предметом воздыхания, главной частью сада в моём школьном замке.
За эти годы я здорово подружился с моей учительницей. Её рассказы часто сопровождались моим хохотом или крепким сочувствием. Мы ходили с ней в театр, в нём она рассказывала мне об актёрах и в чём состоит необходимость актёрского искусства. Иногда, из всего класса,
