Глава 1
Кон-ту-бер-нал (существительное). Человек, занимающий ту же комнату; сосед по комнате; товарищ.
Мысль о том, что Перси Пруитт станет моим контуберналом, приводит меня в ужас.
Из личного словаря Каролины Трент
Гэмпшир, Англия
1814 год
Каролина Трент не собиралась стрелять в Персиваля Пруитта. Все получилось само собой, и теперь он был мертв.
По крайней мере она думала, что он мертв, потому что весь пол и даже стены были забрызганы кровью, а покрывала на кровати теперь, вероятно, никогда не удастся отстирать.
Каролина не слишком разбиралась в медицине, но и без особых познаний было ясно, что человек не может потерять столько крови и остаться в живых.
Кажется, она влипла в историю.
— Черт возьми, — пробормотала Каролина. Конечно, это выражение не слишком подходило молодой леди, но она получила не совсем обычное воспитание, поэтому слова, которые иногда срывались с ее языка, не отличались изяществом.
— Кретин, — продолжала она, обращаясь к телу на полу. — Зачем ты набросился на меня как полоумный? Почему ты не мог оставить меня в покое? Я же сказала твоему отцу, что не выйду за тебя замуж. Не выйду, даже окажись ты последним идиотом в Британии!
Она в отчаянии топнула ногой. Почему ей никогда не удается сказать то, что она намеревается?
— Я имела в виду, что ты идиот, — сказала она Перси, который, естественно, ничего не ответил, — и что я не вышла бы за тебя замуж, даже если бы ты был последним мужчиной в Британии, и.., о, каналья, какого черта я с тобой разговариваю? Ты же мертв!
Каролина застонала. Ну что теперь делать, скажите на милость? Отец Перси вернется через два часа, и не надо быть профессором из Оксфорда, чтобы догадаться: он вряд ли обрадуется, увидев сына мертвым.
— Скажи спасибо папаше, — процедила она сквозь зубы. — Если бы он не помешался на мысли найти тебе богатую наследницу…
Оливер Пруитт был опекуном Каролины и должен был оставаться им по крайней мере еще шесть недель, пока ей не исполнится двадцать один год. Каролина считала дни, оставшиеся до 14 августа 1814 года. Всего сорок два дня — и она наконец сама начнет распоряжаться своей жизнью и наследством. Ей даже не хотелось думать о том, какую часть ее денег уже успел промотать Пруитт.
Она швырнула пистолет на кровать, подбоченилась и посмотрела на лежащего Перси.
И тут.., его глаза открылись.
— А-а! — завизжала Каролина, прыгая к кровати и хватая пистолет.
— Ты, су:.. — начал было Перси.
— Не смей так говорить, — предостерегла его Каролина. — Пистолет пока еще у меня в руках.
— Тебе не следовало стрелять, — задыхаясь, произнес он, закашлялся и схватился за окровавленное плечо.
— Прошу прощения, но обстоятельства свидетельствуют об обратном.
Перси злобно поджал тонкие губы. Он грязно выругался и с ненавистью посмотрел на Каролину.
— Я говорила твоему отцу, что не хочу выходить за тебя замуж, — прошипела она. — Не могу даже подумать о том, чтобы жить с тобой всю оставшуюся жизнь. Да я свихнусь, если, конечно, ты сам меня раньше не укокошишь.
— Даже если ты не собиралась выходить за меня замуж, это не повод, чтобы стрелять.
Он пожал плечами и сразу взвыл от боли, которую причинило ему неосторожное движение.
— У тебя слишком много денег, но мне кажется, ты их не стоишь, — злобно произнес он.
— Будь любезен, скажи это своему отцу, — отрезала Каролина.
— Он заявил, что лишит меня наследства, если я на тебе не женюсь.
— И ты не мог хоть раз в своей дурацкой жизни настоять на своем?
На словах «дурацкая жизнь» Перси снова взвыл, потому что был слишком слаб, чтобы выразить свой протест как-то иначе.
— Я мог бы поехать в Америку. Лучше иметь дело с дикарями, чем с тобой.
Каролина пропустила это замечание мимо ушей. Они с Перси не ладили с того самого дня, когда она полтора года назад появилась в доме Пруиттов. Перси был полностью под каблуком у отца и проявлял характер только тогда, когда Оливер уезжал из дома. К несчастью, характер у Перси был скверный, а сам он трусоват и, по мнению Каролины, глуп.
— Кажется, сейчас мне придется поухаживать за тобой, — сказала она. — Ты не стоишь того, чтобы из-за тебя отправляться в тюрьму.
— Твоя доброта не знает границ.
Каролина сняла с подушки наволочку и скомкала ее, отметив про себя, что полотно самого высокого качества было куплено, вероятно, на ее деньги. Потом она прижала наволочку к ране на плече Перси.
— Нужно остановить кровь, — сказала она.
— Она уже сама почти остановилась, — буркнул Перси.
— Наверное, пуля прошла навылет.
— Возможно, но мне чертовски больно. К тому же я не знаю, когда болит сильнее: если пуля прошла насквозь или застряла в мышцах.
— Видимо, и так и эдак одинаково больно, — ответила Каролина, отнимая скомканную наволочку от плеча Перси и внимательно глядя на рану. Потом она осторожно отвела его руку и посмотрела с другой стороны. — Думаю, пуля прошла насквозь. С обратной стороны плеча тоже дырка.
— Значит, ты нанесла мне две раны.
— Ты заманил меня в комнату под предлогом, что тебе нужна чашка чаю, — вспылила Каролина, — а затем попытался изнасиловать! Чего еще ты ожидал в таком случае?
— Какого черта ты притащила пистолет?
— Я всегда ношу его с собой, — ответила Каролина. — С тех пор как.., впрочем, это не важно.
— Я не собирался тебя насиловать… — проговорил Перси.
— А мне Откуда было знать?
— ..потому что ты никогда мне не нравилась.
Каролина прижала наволочку к окровавленному плечу Перси, видимо, несколько сильнее, чем следовало, потому что его лицо скривилось от боли.
— Я знаю только то, что и тебе, и твоему отцу очень нравится мое наследство.
— Конечно, ты мне нравишься меньше, — проворчал Перси. — Ты совсем некрасивая, и язык как змеиное жало.
Каролина поджала губы. Если она и была остра на язык, то это не ее вина. Ей слишком рано довелось усвоить, что ее ум — единственная защита от отвратительных опекунов, с которыми ей пришлось иметь дело с десятилетнего возраста, с тех пор как скончался ее отец. Сначала ее опекал Джордж Лиггетт, кузен отца. Он был не самым худшим из опекунов, но совершенно не знал, что делать с маленькой девочкой. Поэтому однажды улыбнулся ей — да, представьте себе, только однажды, — сказал, что рад был с ней познакомиться, и отправил в деревню с няней и гувернанткой. И больше не занимался ею вовсе.
