Глава 1
Иногда я люблю пройтись под дождем, хотя мне больше нравится, когда светит солнце, легкий ветер не поднимает пыль. Но в ту дождливую среду у меня была причина для прогулки посерьезнее: я хотел проверить его плащ в деле и хотел, чтобы плащ был мокрый, когда буду его возвращать. Потому, надев чужой плащ и свою старую коричневую фетровую шляпу, я вышел из дому и пешком направился на Арбор-стрит в Гринвич-Виллидже, до которой от нас примерно две мили.
Дождь на полпути прекратился, кровь у меня горячая, и я снял этот плащ, сложил мокрой стороной внутрь, повесил на руку и пошел дальше. Арбор-стрит, узкая улочка всего в три квартала, застроенная по обе стороны кирпичными, по большей части четырехэтажными домами, не так чтобы старыми или новыми. Дом под номером 29 стоял примерно посередине первого квартала.
Я подошел к дому, но в подъезд не вошел. Возле дома шла вечеринка. На проезжей части стояла припарковавшаяся вторым рядом полицейская машина, а на тротуаре коп в форме что-то говорил небольшой группке граждан. Подойдя поближе, я услышал, как он задает вопрос: «Чья это собака?» – явно имея в виду мокрую черную псину, стоявшую там же на тротуаре. Я не слышал, чтобы кто-то ответил, что его, но, если и ответил, я мог это пропустить, поскольку в тот момент отвлекся. К дому подъехала еще одна полицейская машина, встала позади первой, из нее вышел человек, протолкался к подъезду, на ходу кивнув полицейскому, и скрылся за дверью, над которой висела табличка с номером 29.
Дело в том, что этого человека я, мягко говоря, знал. Сержант Пэрли Стеббинс из отдела по расследованию убийств Западного Манхэттена в дрожь меня одним своим видом не вгоняет, хотя и это преуменьшение, однако его присутствие здесь, как и поведение ясно указывали на то, что в доме есть мертвое тело, и если я начну добиваться разрешения войти в дом по той причине, будто мне нужно отдать плащ парню, который утром по ошибке ушел в моем, то нечего и гадать, что последует дальше. Мое внезапное появление рядом с местом убийства пробудило бы в Пэрли все его худшие подозрения, а также воспоминания о наших предыдущих встречах, и я вполне мог бы опоздать к обеду, а Фриц в тот день готовил голубей на гриле под темным соусом, который называет «Venitienne»[1], а это его кулинарный шедевр.
Пэрли скрылся за дверью, меня не заметив. Полицейского я видел впервые. Когда я, замедлив шаг, обходил его на узком тротуаре, он взглянул на меня и спросил:
– Ваша собака?
Пес ткнулся носом в мое колено, и я наклонился погладить его мокрую черную голову. Я сказал полицейскому, что нет, не моя, и пошел дальше. Свернул на углу направо с намерением идти домой. Первые два квартала я шел, отыскивая глазами такси, ни одного не увидел и решил, что тогда прогуляюсь еще раз. Ветер дул западный, но после дождя все было еще мокрым.
Широким шагом я прошел уже бóльшую часть пути, когда заметил собаку. В тот момент я стоял на светофоре на Девятой авеню в районе Двадцатых улиц и вдруг почувствовал, как моей ноги что-то коснулось. Это оказался он. Я машинально протянул руку, чтобы погладить его, но быстро убрал. И пришел в замешательство. Пес, по-видимому, выбрал меня в спутники. Если я продолжу идти как шел, он пойдет за мной дальше, а отогнать, например, камнем пса на Девятой авеню нельзя. Я мог бы взять такси и так от него сбежать, но это было бы грубо по отношению к псу, который оценил мое обаяние. Я заметил ошейник с жетоном, и значит, можно было найти хозяина. В нескольких кварталах от нашего дома находился полицейский участок, и я решил, что проще и дешевле всего отвезти его к ним. Я сделал шаг к проезжей части, намереваясь поймать такси, и в ту же секунду на меня налетел шквал, сорвал с меня шляпу и унес на середину дороги.
Я встал как столб, и видели бы вы эту картину. Пес шмыгнул перед самым носом большого грузовика, ударив хвостом по его левому переднему крылу, затем притормозил, пропуская легковушку, снова скакнул, оказался под другой легковушкой – вернее, мне показалось, что под ней, – после чего я увидел его уже на противоположной стороне улицы. Он махнул моей шляпой почти по земле перед каким-то прохожим, развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался назад. Второй переход был не таким эффектным, но тоже впечатлял. Пес встал передо мной и завилял хвостом, задрав голову. Я забрал свою шляпу. Во время этого неожиданного путешествия она явно попала в лужу, но мне показалось, что, если я ее теперь не надену, он будет разочарован, и потому надел. Это все и решило. Я поймал такси, усадил собаку рядом с собой и назвал водителю адрес Вулфа.
Я собирался отвести этого любителя поиграть со шляпами в свою комнату, дать ему там немного отдохнуть, после чего позвонить в Американское общество защиты животных, чтобы кого-нибудь за ним прислали. Но не видел причин упустить возможность подразнить Вулфа, а потому, войдя вместе с собакой в дом и оставив плащ и мокрую шляпу на вешалке, я направился в кабинет.
– Где тебя носит? – недовольно спросил Вулф. – Мы собирались в шесть часов заняться перечнями, а сейчас без четверти семь.
Он сидел за письменным столом в своем огромном кресле с книгой и на меня даже не взглянул. Я ответил:
– Относил этот чертов плащ. Только не отнес, потому что…
– Что это? – рявкнул он, сердито глядя на моего гостя.
– Псина.
– Вижу, что псина. У меня нет настроения шутить. Убери его отсюда.
– Есть, сэр, уберу. Могу отвести к себе, но ему, разумеется, придется пройти мимо кабинета, когда я поведу его выгуливать. Легавый пес, натаскан на шляпы. Это, конечно, проблема. Зовут его Неро, что, как вы знаете, означает «черный», потому кличку теперь придется сменить. Эбонит вроде тоже звучит неплохо… или Джет, или Нерон, или…
– Тьфу, клоун!
– Никак нет, сэр. Мне тут чертовски одиноко, особенно когда вы четыре часа торчите в своей оранжерее. У вас – орхидеи, у Фрица – черепаха, у Теодора – попугайчики, так почему бы мне не завести собаку? Признаю, кличку нужно сменить, хотя он под ней зарегистрирован – чемпион породы Неро Уголек Бантискути. Могу предложить…
Я продолжал говорить, потому что нельзя было останавливаться. Это был лишь легкий ветерок, а я хотел вызвать грозу. Может быть, даже страшную грозу, такую, когда Вулф встанет и сам выгонит из дома эту зверюгу, а он вдруг посмотрел на Неро с таким выражением, какого я еще не видел ни у кого, даже у себя. Мне было непросто, но я продолжал говорить.
– Это не легавая, – произнес Вулф. – Это лабрадор-ретривер.
Я не смутился. Если читать столько, сколько читает Вулф, любая курица будет все знать.
– Да, сэр, – согласился я. – Я сказал «легавая» только потому, что было бы естественно частному детективу завести легавую.
