Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Катя Чистякова
Там, на периметре
© Катя Чистякова, текст
© Дмитрий Агапонов, дизайн обложки
© ООО «Издательство АСТ»
* * *
Перед вами очень честная и нужная книга. Пусть вас не обманет грубость ее живого языка и местами пугающая откровенность – это чуткое, даже нежное высказывание на одну из самых сложных для обсуждений тем.
В профессиональной благотворительности все хорошо знают – трудно найти такую «непопулярную» среди людей проблему, как помощь бездомным. Неудивительно! Бездомные неприглядно выглядят, часто имеют вредные привычки, плохо пахнут, в общем, всем своим видом говорят: мы не такие, как вы.
Но все-таки за этой обобщенной маской бездомности скрываются люди с чрезвычайно разными судьбами. По счастью, в последнее время медиа и социальные организации уделяют много внимания разговору о том, что люди на улице очень разные. В первую очередь эта книга о простой мысли, что «бездомные – это прежде всего люди». Но вместо прекраснодушных общих рассуждений книга «Там, на периметре» раскрывает эту мысль через личную историю двух людей.
Две сюжетные линии в тексте начинаются как рассказы о совершенно разных, непересекающихся мирах. В одном из них есть бездомный, с его воспоминаниями о детстве, первой любви, наркотиках, заключении. В другой – неравнодушная, но запутавшаяся волонтерка социального проекта, помогающего бездомным. Постепенно мы глубже погружаемся в особый закрытый мир бездомности, а две параллельные истории сходятся в одной точке. Встреча приводит к сложным, болезненным созависимым отношениям двух людей, один из которых живет буквально в аду, а другой хочет его из ада вытащить, и уже сам не знает, для чего – чтобы побороть собственные тревоги, что-то доказать себе или завоевать доверие и любовь.
Это очень тяжелая и правдивая книга, и в ней много деталей и сцен, которые едва ли могут обрадовать. Она прямо и открыто говорит – да, может быть вот так. Бездомный может быть не просто бездомным, а еще и ВИЧ-инфицированным наркозависимым бисексуалом, занимающимся уличной проституцией, – разве можно найти кого-то более отверженного? Бездомный может быть совсем не рад помощи, и с удовольствием будет манипулировать тем, кто протянул ему руку – пока снова не почувствует себя брошенным. Волонтер может с нездоровым рвением решать миллион проблем никому не нужного человека не из милосердных добрых побуждений, а потому, что остро нуждается в том, чтобы чувствовать себя нужным. Книга знакомит и с теневой стороной этой благообразной помощи – скажем, что многие благотворительные организации изнутри выстроены едва ли не как авторитарные секты. Но даже это лучше зловещих работных домов, которые под предлогом помощи бездомным захватывают их в рабство.
Думаю, неслучайно в этой книге будто бы само собой оказывается так много разговоров о боге и религии – бездомность обнажает главные вопросы жизни и смерти острее, и еще неизвестно, кто тверже убежден в своем понимании веры и служения, бездомный или волонтер, который ему помогает. У книги открытый финал – мы так наверняка и не узнаем, действительно ли Женя смог вылечиться от болезней и зависимостей и вернуться к «чистой» жизни, а Ксения смогла справиться со своими непростыми переживаниями и обрести внутреннюю гармонию. Но это не так важно, потому что главную цель книга уже достигла. Вы вдруг понимаете, что ее герой, тонко чувствующий, взбалмошный, жизнелюбивый и отчаянный – один из тех самых сумрачных дурно пахнущих «бомжей» на московских вокзалах. И я уверен, что после этого вы будете смотреть на них немного иначе.
Владимир Шведов, заместитель главного редактора портала «Такие дела».
Там, на периметре
Порой такие трагические типчики, недополучившие тепла и понимания в юности, обладали весьма привлекательной внешностью. Они просто излучали чувствительность: большие, мечтательные глаза, исполненные любви; крупный, взывающий к нежной заботе юношеский рот; дерзко встрепанные ветром школярские волосы. И при этом столь бедные и столь одинокие в своих дорогущих, краденых или купленных на прикарманенные деньги одеждах: просто сошедшие с рекламной картинки, с прилагающимся номером счёта: Сделайте Что-Нибудь Для Нас. Ты не знал, что такие проблемные мальчики были просто-напросто убийцами, или, вообще говоря, ты это знал: покуда вертится Земля, люди поклоняются своему убийце. Между тем я всё-таки заинтересовался этим психически неустойчивым мальчиком, который от нечего делать взял да и въехал в автомобиль Жан-Люка. Не должен ли он быть подвергнут медленной пытке, терзаниям определённых частей его юного тела, желательно – до самой смерти, ибо в противном случае он мог бы через какой-нибудь юридический коллектив потребовать с меня компенсацию за причинённый ущерб. Мне бы понадобился мотивированный сотрудник, но кто? О, милый Жан-Люк, дай ему ощутить, сколь ты жесток. Но внезапно, когда я уже готов был взять в руку свою орудие любви, любовная сказка моя развалилась: не мог Жан-Люк ни в чём участвовать; ведь Жан-Люк был мёртв?
(это цитата из Герарда Реве)
Теперь можно начинать.
1
Во-первых, здравствуйте. Меня зовут Евгений Александрович. Какое сегодня число у нас? Точное время: не видать, ну и хуй с ним. Моя история, скорее всего, начнётся с начала.
Моя мама цыганка, а отец русский. Они родили двоих мальчиков. Близнецы. Одного мальчика оставили, а от другого отказались. Зима, снегопад – напиши, как она под снегом выходит из роддома. Назвала меня Арсеном. Жесть, да? Ты только так не называй. Я жил сначала в Доме малютки, в три года меня усыновили приёмные родители. Поменяли год рождения, имя-отчество, так за ними и таскаю.
Они со мной мучились. Я убегал из дома, ходил под себя. У нас был такой длинный тёмный коридор, я его боялся. Особенно когда поночуге посмотришь с сестрой фильм. У меня сестра была, да, Ира её звали – это их родная дочка. Однажды мы с мамой договорились, что, если я не обосрусь, она купит мне большой airplane – самолёт такой игрушечный. А мы как раз смотрели с Иринкой «Терминатора», он тогда только вышел. Где он глаз себе выковыривал и всё такое. В общем, я своё слово не сдержал. Хотя я же мелкий был. В колготках ходил. И рубашка у меня была дебильная, в клеточку.
Учился я плохо. Порой мы по полночи сидели, заучивали один стих. Мама уставала: всё уже разжевали – Джоник, ты только проглоти это. А я не мог проглотить. В итоге сначала так слегка – ладошкой –
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
