Лири И
Верность
Вероника не хотела ехать на эту вечеринку. На улице было жарко и душно. Всю неделю держалось отвратительное настроение и никого не хотелось видеть. Особенно представителей среднего класса в первом поколении. Да чего уж там — шумное второе поколение видеть ей хотелось еще меньше. Но Рита так просила… «Что-то у нее, в последнее время, не так, — подумала Вероника, когда та еще раз по телефону напомнила ей о приглашении. — Грустная она какая-то. И звонить стала чаще. То раз в пару месяцев напомнит о себе и своих новых достижениях в сфере домоводства, а в последнее время — почти каждую неделю звонит и даже интересуется моей жизнью. Странно все это».
Большой опыт женской дружбы подсказывал, что что-то у них с Владом не так… Не так гладко, как еще пару месяцев назад. И уж совсем не гладко, если сравнивать с прошлым годом.
Вероника задумалась с чашкой какао в руках, пытаясь выстроить цепочку событий и изменений в настроении и характере Влада и Риты за последний год. Цепочка выходила целой, но… все более блеклой.
Всегда подвижные, активные и такие разносторонние, в какой-то момент они осели и слиплись в один ком. Это уже были не Влад и Рита, а какой-то аморфный Владорит, вяло перекатывающийся в каменной шкатулке в 250 квадратных метров. Вероника усмехнулась в чашку представляя друзей в виде одного куска непонятного минерала. «А кем же они были до этого? До своего «смешения»? — подумалось Веронике.
Она долила в чашку кипятка, помешала осевший какао и, обхватив чашку ладонями, принялась перебирать в голове все немногие известные ей камни и самоцветы, подходящие им. Дело оказалось не таким простым, как показалось в начале.
Влад. В меру упитанный, в меру высокий, в меру воспитанный… Нет, пожалуй, воспитан он был чуть лучше, чем основная масса его друзей с которыми она была знакома. Да и сама Рита, в бытность просто ее приятельница, а потом подруга, по части воспитанности и утонченности уступала не то что Владу, но и некоторым его друзьям и, чего уж там душой кривить — многим их женам.
Вероника чуть не выронила чашку, вспомнив, как Рита оскандалилась на каком-то пафосном семейном ужине свекрови: от волнения забылась и… почесала себе спину! Они с ней никогда не заговаривали об этом при Владе, но обе были уверены — свидетели уж точно потрудились донести эту оплошность до его ушей. Но и тот, к своей чести, никогда не напоминал об этом случае. Но самое скверное, что Рита, рассказывая эту сцену, не выглядела ни потрясенной, ни даже достаточно для такого случая расстроенной. Вероника вспомнила, что тогда даже не могла подобрать слова, чтобы как-то отреагировать на ее откровенность и выразить «правильную позицию». Но потом рассудила: «Дружба есть дружба. Не бросать же подругу из-за этого…». Тем более сама Вероника на ужинах ее свекрови не бывала и ничего об атмосфере этих встреч не знала.
Тогда, на третьем бокале вина они совместно решили, что главное в семейной жизни, это чтобы жена умела вести хозяйство, любила детей и не придиралась к мужу по мелочам. И со всем этим Рита справлялась отлично. А уж почесываться на званом ужине или нет… дело десятое. И забыли об этом.
Вспомнив сейчас об этом и о многих других ее преступлениях против этикета, Вероника отчетливо представила Риту в виде пятнистой зелено-бурой яшмы. Вроде простой камень, а где-то, кажется в Китае, ценится.
С Владом же никак не выходило… Гранит? Да, надежный, крепкий… Но, в отличие от красного красавца, довольно уступчивый и теплый. Мрамор? Вероника с ходу отбросила эту мысль, вспомнив густые черные волосы и брови Влада. Нефрит? Есть в нем небольшая хитреца, конечно…
В задумчивости, Вероника не заметила, как поднесла чашку мимо рта и расплескала какао. Все минерально-психоаналитические мысли тут же разлетелись, уступив место вполне житейским проблемам «что теперь надеть?», «как доехать?» и «кто там еще будет?».
Гостей оказалось не так уж и много. Не считая хозяев и ее самой, Вероника насчитала еще четыре пары. И неопределенное количество шумных визгливых детей, считать которых она даже и не собиралась. К концу первого бокала вина она уже определила «кто с кем» старым проверенным методом наблюдения за детьми. «Мама! Мама! У меня руки испачкались… Футболка намокла… Шорты спустились… Туфли порвались… Он меня обижает! Он не дает мне кусок чего-то там!» — подбегали к своим матерям и бесконечно жаловались возбужденные дети и, получив рассеянное указание: «Иди, скажи отцу», прокладывали курс прямехонько ко второй половине пары. А второй круг, по которому их посылали раздраженные отцы «иди скажи матери», подтверждал первоначальное допущение. Третья незнакомая пара в подобных интеллектуальных упражнениях не нуждалась. Они постоянно находились рядом, как приклеенные и просто кричали всем своим видом и поведением: «Посмотрите на нас! Посмотрите же, какая мы крепкая и счастливая ПАРА! Не то, что некоторые». Вероника всячески старалась не встречаться взглядом с высокой рыжеволосой женщиной высокомерно и слишком пристально, даже дерзко, смотрящей на остальных гостей из-под полуприкрытых сильно тонированных век. Упоенная возможностью продемонстрировать свою «женственную пассивность» и «нежнообильность», она то и дело притягивала к себе полноватого и лысоватого с темени «дорогого Павлушу» и с умильной улыбкой льнула к его толстому плечу.
— Новый Маринкин ухажер, — шепнула Веронике на ухо незаметно подошедшая сзади подруга. — Медовый месяц… — добавила она, словно это могло оправдать слюни Рыжей Маринки на дорогой рубашке Павлуши.
— Бе-е-е, — поморщилась и поежилась Вероника. — Зачем ты меня сюда позвала?
— А перед кем бы они рисовались? Остальные приглашенные все брачные давным-давно.
Даже с учетом давней дружбы, внутри Вероники что-то неприятное шевельнулось в ответ на эти слова.
— Ну да. Весьма откровенно.
— Не обижайся! Я же шучу! Мы-то все уже знаем цену медовому месяцу! А люди продлить иллюзию хотят. Прости ее…
— Ты думаешь они не догадываются, что и я эту цену знаю?
Рита выдержала секундную паузу, словно обдумывая мысль.
— Думаю, Маринка лучше всех нас ее знает. После стольких-то повторений одного и того же… Но, это не важно. Это ее дело. Просто я надеялась посидеть, поболтать с тобой от души после… после всех гостей.
И снова Вероника уловила в голосе подруги грустинку, в сравнении с которой ее гнев казался лишь эгоистичным капризом. Она поспешила разогнать ее посторонним ворчанием.
— Да ладно, твоя тупая Маринка
