Глава 1
— С тобой все в порядке, Оливия?
Та подняла глаза и увидела рядом с собой босса, который пристально смотрел на нее с высоты своего немаленького роста.
— Все хорошо, — ответила Оливия с дежурной улыбкой высокопрофессиональной секретарши и, чтобы избежать его испытующего взгляда, стала перекладывать бумаги на столе.
Между ними не было принято обсуждать личные проблемы. Когда восемнадцать месяцев назад Льюис принимал Оливию на работу в качестве личного секретаря, он сразу предупредил: ее предшественница была уволена потому, что его жене не понравились ее фамильярность и вызывающая манера одеваться.
Оливия была только рада, потому что предпочитала одеваться на работу строго и консервативно — классический черный костюм с белой или кремовой блузкой. Она и по характеру была консервативной, поэтому никаких проблем с “хозяйкой” у нее не возникало.
Гардероб Оливии был подобран очень экономно и состоял только из самых необходимых вещей. Свои прямые темно-рыжие волосы она гладко зачесывала назад и собирала в узел на затылке. К тому же использовала минимум косметики и не носила украшений.
В редкие визиты жене босса было не к чему придраться: ничто в облике новой секретарши не вызывало ни подозрений, ни ревности. Оливия ясно дала понять, что в отношениях с Льюисом не намерена переступать известную черту. Да ей и не было это нужно. Высокий, смуглый, очень привлекательный, Льюис не был героем ее романа. Оливия любила другого мужчину и собиралась за него замуж.
По иронии судьбы, шесть месяцев назад Льюис разошелся с женой и погрузился в состояние мрачной меланхолии. То, что он обратил внимание на несчастный вид Оливии, было очень необычно и совсем некстати. Ну почему именно этим утром ему не сиделось в своей лаборатории? Зачем он смотрит на нее с такой тревогой и задает ненужные вопросы?
— Ты сегодня выглядишь не очень хорошо, — не отставал Льюис.
— Да? — Рука Оливии инстинктивно потянулась к волосам.
— Я говорю не о внешнем виде, — поправился Льюис. — Скорее, о том, как ты себя ведешь. С самого утра ты сидишь с отсутствующим видом, уставившись в пространство.
Пространство. Услышав это слово, Оливия вздрогнула. Пространство! Именно это слово употребил ночью ее жених Николас, превратив его в основную мотивацию своего ухода. Ему требовалось пространство. Свобода!
— Ты даже не включила компьютер, — произнес Льюис так, словно это было самым громким преступлением века.
Оливия бросила взгляд на настенные часы. Девять тридцать. Она пробездельничала целый час. Неохотно щелкнув кнопкой мыши, Оливия пробормотала:
— Извините.
Льюис сокрушенно вздохнул.
— Оливия, я тебя умоляю! Не надо извиняться. Речь не о том, работаешь ты или нет. Меня беспокоит твое состояние!
— Беспокоит? — переспросила она, недоверчиво глядя на босса.
Как давно никто о ней не беспокоился! Может быть, потому, что она производила впечатление холодной, сдержанной особы? Ее родители и две младших сестры считали, что у Оливии всегда все в порядке, все хорошо, и постоянно обращались к ней за советами по поводу финансовых и житейских проблем.
До сегодняшней ночи она и сама была уверена, что очень четко распланировала всю свою жизнь. Однако, когда Николас, собрав вещи, ушел, ее мир рухнул. Самое ужасное, что перед тем как уйти, он битый час высказывал все, что о ней думает. В хлестких, жестоких словах он нарисовал красочный образ ограниченной, скупой, надоедливой стервы, контролирующей каждый его шаг, подавляющей его личность, превратившей его в бесхребетного, тупого зануду.
Николас выкрикивал, что устал экономить, копя деньги на будущее, устал питаться дома и заниматься сексом только в кровати, только ночью и всегда в одной и той же позе. Он язвительно напомнил Оливии, что она старше его. Сказал, что хочет пожить в свое удовольствие, прежде чем жениться и обзаводиться детьми. Он жаждал удовольствий и свободы. Предметом его мечты был “порше”, он хотел путешествовать и заниматься любовью с другими, более раскрепощенными женщинами.
Его слова об отсутствии фантазии в их сексуальной жизни больно задели Оливию. Она никогда не думала, что перестала устраивать Николаса в этом отношении. Кроме того, он всегда говорил, что разделяет ее отвращение к некоторым видам любовной игры.
— Как любовница ты ноль! У тебя нет ни фантазии, ни смелости, — бросил Николас уже в дверях. — Ты не имеешь никакого представления, как доставить удовольствие мужчине!
В тот момент Оливия подумала, что Николас сошел с ума. А сейчас внезапно поняла, что он по-своему прав.
— Оливия? В чем все-таки дело? — Голос босса вернул ее к действительности.
Девушка из последних сил боролась с подступившими к горлу рыданиями.
— Дело в Николасе, да?
Она смогла лишь кивнуть и сразу разрыдалась. Слезы ручьем полились по ее щекам.
— Он заболел?
Она отрицательно покачала головой.
— Только не говори, что вы расстались! Оливия вздрогнула: двадцать четыре часа назад она и сама не могла такого предположить, поскольку была абсолютно уверена, что они с Николасом идеально подходят друг другу, одинаково смотрят на жизнь и их желания совпадают. Свадьба — в следующем году, еще через год — покупка дома, и первый ребенок, пока ей не стукнуло тридцать.
Теперь грядущее тридцатилетие виделось Оливии одиноким и безрадостным. Она так долго искала такого мужчину, как Николас… Ведь ей уже двадцать семь.
— Льюис, пожалуйста, — попросила она. — Я не хочу говорить об этом.
Оливия чувствовала на себе его тяжелый взгляд и упорно отводила глаза. Щелкнув мышью, она начала быстро печатать какое-то письмо.
— Не переживай так, Оливия, — вдруг произнес Льюис. — Дай Николасу пару дней, и он придет в себя. Будь уверена, приползет к тебе на коленях еще до конца недели.
— Вы так думаете? — В голосе девушки звучала надежда.
— Ни один мужчина в здравом уме не оставит такую женщину, как ты, — твердо произнес босс. — Поверь мне.
Льюис оказался прав: Николас действительно вернулся через несколько дней, но отнюдь не на коленях и не для того, чтобы остаться. Он приехал, чтобы забрать свои вещи, и самое главное — коллекцию дисков. Уже направляясь к двери, Николас равнодушно бросил, что мебель, которую они покупали вместе, он, так и быть, оставляет.
Из окна Оливия видела, как он выехал со двора на блестящем черном “порше” последней модели. Вероятно, потратил на него все деньги, которые, как она рассчитывала, должны были стать его вкладом в строительство их общего дома.
